Смешные истории

пох[рен], что поспело, то и собирали. Отправляли на данное мероприятие и нас.

Ну а поле вещь такая, оно кишмя кишит мышами-полевками. В общем-то довольно милая зверюга, если рассматривать по отдельности.

И всё бы ничего, да только наша классная руководительница до жути этих мышей боялась. Приехав на поле и тут же встретив свой страх, она крикнула: "[м]ляЯЯЯ" прямо при детях и запрыгнула на руки физруку. Потом, дабы как-то восстановить свой авторитет, а может просто решив пошутить, обратилась к нам:

— Ненавижу этих хвостатых монстров! Готова проставить по два ведра картошки каждому, кто прибьет такую!

Учительница сказала и забыла. А мы с пацанами услышали и запомнили. Два ведра за дохлую мышь — отличное предложение! Тут стоит пояснить, что собрав ведро картошки, мы шли показывать его класухе. Она ставила нам "палочку" и ведро пересыпалось в мешок. За каждую "палочку" по итогам полевых работ платили деньги, копейки конечно, но много ли нам надо в 6 классе? Так что гонка за этими "палочками" в блокноте была просто неебической.

Короче, забив хер на картошку, мы с друзьями аккуратно про[втык]ались под предлогом поссать и ушли на другой конец поля ловить мышей.

Для полевок настал судный день в прямом смысле этого слова. Вы не представляете, на что готовы дети за "палочку", которая оценивалась в 50 копеек. За мышь ставили две, тем самым одна хвостатая животинка — рубль! Детская фантазия тут же начала додумывать условия: что, если порешать мышей на глазах у учительницы? Она будет вольна придумать казнь каждой мыши отдельно, а за заказное убийство можно будет потребовать проставлять нам по три ведра. Каждому! Решив, что это ох[рен]енно логично, было принято решение брать мышей в плен. За какой-то час мы наловили их полведра. По факту мы наловили ведро, просто не сразу смекнули, что мыши тоже не пальцем деланые, и многие из них с[вяз]ались по головам товарищей. Пришлось кому-то снять кофту и накрыть ей ведро, дабы пресечь побеги. А в ведре тварилась полная вакханалия. Пленные мыши паниковали, кишели словно раки в кастрюле и даже устроили поножовщину среди своих. Через какое-то время мы решили, что мышей у нас дох[рена], и пошли требовать свои деньги.

Ну а теперь представьте. Про нас, разумеется, все забыли. Учительница про свои слова забыла и подавно. Мы бежим к ней с ведром и радостно кричим:

— Наталья Владирна, зырьте!

Класуха на автомате заглядывает в ведро, дабы осуществить контрольную проверку за должным наполнением оного картошкой, и в этот момент кофта сдергивается...

Видели бы вы с какими воплями она с[мот]алась от нас! Перепугавшись от её криков, мы уронили ведро на землю. Вы когда-нибудь видели, как убегает ведро мышей? Они разлетелись от эпицентра падения словно шрапнель, во все стороны, отчего с поля в панике с[мот]алось ещё и несколько одноклассниц, которые тоже, прямо скажем, мышей недолюбливали. Вокруг царили хаос и разрушения, работа встала, коллектив школы полностью деморализован и частично сбежал.

Эпилог. Денег нам, как вы уже догадались, не дали. Дали [ман]ды. И вызвали родителей в школу. Но сейчас я понимаю, что это того стоило!

— город Черновцы. И тут у меня взыграло — не бывать такому! Догоним поезд! Я вспомнил, что поезд очень медленно тащился последние 50 км перед Черновцами и предположил, что и назад, по дороге из Черновцов, тоже будет тащиться. И пока начальник гордо выхаживал в раздумьях по перрону вспомнил железнодорожную юность. Неподалеку стояла желтая мотодрезина с краном — еще советского производства. Я подошел к мужикам и объяснил ситуацию — денег нет, перекупить билеты не за что — помогите бывшему коллеге. Мужики оказались что надо — настоящие добросердечные украинцы: связались с диспетчером и испросили разрешения проехать до станции Кицьман за какой-то железякой. Диспетчер дала добро.

Я влез на дрезину и позвал своего важного начальника. Тот сначала не поверил происходящему, но потом взобрался с важным видом. Дрезина затарахтела и мы помчались на всех парах догонять поезд. Мы — это четверо мужиков и я с начальником. Я рассказал мужикам, что когда-то работал на железной дороге и на путях вести себя умею. Ну, короче, летим. Проехать надо было где-то так с 20 км. Летим — вдали показался хвост ползущего состава. И тут дрезина начинает чихать (то есть дизельный двигатель дрезины). Несколько чихов и двигатель глохнет. Все — амба. Мы стоим посреди дороги, поезд медленно уползает вдаль, вокруг поля — даже попутку не наймешь. Начальник начинает меня пилить. Важно и значительно. Мужики нас успокаивают — щас мы спустим ручную дрезину и поможем вам догнать поезд. Запускают в действие кран и спускают на рельсы ручную дрезину с ручагом посредине. Ну, я ко всякому привык, но тут даже я начинаю обалдевать от странности происходящего. Спускаемся с начальником на ручную дрезину, за нами в помощь два дядечки. Двое остаются запускать двигатель. Дальше картина как в ускоренном кино — бешенно качающие рычаг четверо мужиков в мыле догоняют железнодорожный состав. Не хватает только музыкального сопровождения соответствующего.

Но самое главное — мы начинаем нагонять поезд! Когда до Кицьмана остается остается с полкилометра нас догоняет завевшаяся дрезина, но поднимать ручную дрезину на борт поздно — не хватит времени. И вот такой кавалькадой мы прибываем на станцию: состав, четверо мужиков на дрезине, отчаянно качающих рычаг, и мотодрезина, тарахтящая и тутукающая кому-то впереди. Мы хватаем с начальником сумки и летим к поезду. Сзади спешат мужики в оранжевых робах и машут станционному работнику, чтобы задержал поезд. У дверей вагона теплое прощание, слова благодарности, предлагаем деньги. Мужики отказываются от денег и с добрыми выражениями на лицах отходят в сторонку. На дрезину грузится тележка с рычагом. Поезд трогается и мы уезжаем в Киев. Я вспоминаю, что сегодня 1 апреля и звоню жене. Вы думаете она не поверила? Как бы не так! Еще и рассказала детям, а те своим друзьям. Поверили все! А я вспоминаю и не верю!!!

Как-то в этом НИИ на одном из рутинных НТС (научно-технический совет) местное начальство обсуждало вопрос "посадки" в городе новой атомной станции теплоснабжения (ну проектируют их тут — хотели продать за бюджетный счёт. Такие переговоры длятся годами и как правило заканчиваются ничем).

Прокурор города, Дмитрий Нарусов — родной брат той самой Нарусовой, которая жена того самого Собчака... — решил с какого-то бодуна прийти на этот НТС. Что ему там надо было — сейчас уже не важно, важно, что он пошёл сам, никого не предупредив.

Пришёл. А на проходной — часовой — "пропуск? "Тот достаёт ксиву прокурора города. Солдатик нуль эмоций: "Пропуск?!".

Какой нахрен "пропуск" — Прокурор Города по закону — имеет доступ на все предприятия города кроме военных частей, (куда есть военный прокурор) — и Прокурор Города возбудился — с ксивой в одной руке и пистолетом в другой он попытался пройти часового силой. Ага. Часового на посту при исполнении.

Тот передёрнул затвор автомата, уложил прокурора мордой в пол и нажал тревожную кнопку "вооружённое нападение".

... как потом оказалось — эта КНОПКА — "вооружённое нападение на ядерноопасный объект — склад оружейного плутония" — ОДНОВРЕМЕННО передаёт сигнал в: местный полк МВД, местное ФСБ, Минатом, МВД — центральное, ФСБ (центральное), МЧС, генштаб, минобороны, правительство, администрацию президента, МАГАТЭ, администрацию американского президента, пентагон, объединённое командование сил быстрого реагирования НАТО, и хрен-знает-куда-ещё (думаю дипломаты тоже в стороне не остались).

Вы представляете СКОЛЬКО, и притом НАСКОЛЬКО серьёзных людей были подняты на уши буквально через несколько минут?!

—————

Инцидент наши замяли быстро — косяк наших законов — выяснилось, что предприятия минатома не имеют прокурорского надзора вообще — ни военного ни гражданского.

Зато мы знаем теперь — в кого пошла Ксюша.

у Лешека – Ковальски. Все ведь знают, что польские Лешеки поголовно носят фамилию Ковальски? Ну вот, собственно, история…

В бригаде, где служил Лешек, сменился командир. На место пузатого вальяжного генерала прислали другого, поджарого, молодого (слегка за 40), амбициозного. С чего начинает любой командир любой армии мира знакомство с вверенными ему войсками? Любой солдат любой армии мира об этом знает. Толковый генерал начинает с проверки боеготовности, чтобы знать, какие задачи вверенное ему подразделение может выполнить, а в выполнении каких задач еще стоит потренироваться. А этот генерал, очевидно, был вояка толковый, что его подчиненные сразу отметили и оценили по достоинству.

Вывел он бригаду на полигон, поселил в палатки, поставил всем учебно-боевые задачи и стал наблюдать за результатами.

В армии, я хочу заметить, как в большой деревне. Любая молва разлетается со скоростью пожара, а потому вскорости всем офицерам и солдатам стал известен случай, после которого генерала зауважали не только за то, что он на перекладине лихо подтягивался, давая фору и молодым и уже послужившим воякам, и бегал со своей бригадой кроссы.

Прибыл пан генерал в расположение своего лагеря. А вокруг красота – снежок чистый, свежий, только что всю землю польскую укрыл. Морозец бодрящий. Бойцы его делом заняты – учебные задачи отрабатывают.

Встречает генерала его заместитель-полковник бодрым рапортом: происшествий нет, задачи отрабатываются, тяжелая жизнь солдатская идет по намеченному вами плану. Панове старшие офицеры все собрались в специально оборудованной палатке за накрытыми столами и ожидают прибытия своего горячо любимого начальника, дабы приступить к совместной трапезе и возлияниям. Водка, шампанское и икра поставлены на лед. На столах присутствует разнообразная дичь, дары польских полей и иных европейских сельхозтоваропроизводителей. Прикажете приступить?

— Прикажу убрать, — коротко ответил генерал.

— Что убрать, пан генерал? Кого убрать? – не понял полковник.

— Палатку офицерскую, дичь, шампанское – все убрать! Панове старшие офицеры должны немедленно вернуться в свои подразделения и заняться делом!

— А как же обед? – не унимался заместитель.

— Обед пусть разделят со своими солдатами. Заодно проверят качество приготовления пищи.

Младшие офицеры и солдаты этот генеральский жест оценили, несмотря на то, что новый командир начал их гонять по всему полигону без какой-либо жалости.

Выполнение учебных задач генерал контролировал лично.

— Вашему подразделению, пан поручник, ставлю такую задачу, — говорил он молодому офицеру: — устроить засаду на дороге, движущуюся легковую автомашину остановить, всех, кто в ней находится – задержать. Выполняйте!

После чего пан генерал садился в ту самую машину, свой персональный джип, ехал по той самой дороге и попадал под беспорядочную стрельбу из засады.

— Вы что, поручик, полагаете, что после такой канонады в этой машине кто-то остался бы в живых! – строго выговаривал он офицеру. – Задача не выполнена!

Генеральский взгляд метал молнии.

— А это что за группа человекообразных там на пригорке? Пялятся на нас и ржут так, что и здесь слышно, – генерал выбрал себе уже новую жертву.

— Пан генерал, позвольте доложить: группа специального назначения. Согласно плана учений, им предписано удерживать данную высоту, — доклад заместителя-полковника как всегда был точен и скор.

— Отставить! Поставьте им ту же задачу: дорога – машина – задержать! На подготовку даю час. Проверю лично. Я в штаб.

Генерал сердито хлопнул дверью и отбыл, а полковник поспешил передать Лешеку, который был старшим в группе спецназа, генеральский приказ: дорога – засада – машина – всех взять живыми.

"Дело нехитрое", — пожал плечами Лешек и кивнул своим бойцам: пошли!

Примерно через час генерал ехал назад по заснеженной дороге и тщетно пытался отыскать своих подчиненных. Только белое поле и пустая дорога. Ни одной живой души.

"Вот разгильдяи! Неужели в лагерь вернулись? Всех мехом внутрь сейчас выверну! " — подумал про себя генерал и сказал водителю:

— Прибавь ходу, Бартек. Едем в расположение.

— Так есть, пан гене… — начал было говорить водитель, но мощный взрыв и взметнувшееся в небо прямо перед капотом генеральского джипа белое облако заставили солдата резко ударить по тормозам.

"Курвамать! " — хотел было подумать самое страшное польское ругательство пан генерал, но успел подумать только "Кур…", потому что дверь джипа с его стороны уже была распахнута, и неведомая сила вырывала его тело из машины, укладывала лицом вниз на обочину, в снег и липкий чернозем, перемешанный с остатками жизнедеятельности местного крота. Сильные руки генерала были больно скручены за спиной, в шею упирался холодный ствол автомата. Громоподобный голос откуда-то сверху отдавал ему, генералу (!), простые приказы:

— Лежать, бл…! Носом в землю, бл…! Замри, бл…!

Вообще-то в первую долю секунды, когда после взрыва Лешек рванулся из засады к машине, распахнул пассажирскую дверь и увидел свое высокое начальство, он испытал замешательство. Ему бы следовало сказать:

"Пан генерал, прошу прощения – пшепрашам – позвольте помочь вам выйти из автомобиля, пан генерал! Обопритесь на мою руку, дабы не испачкать форменные брюки о подножку джипа".

Но проклятые рефлексы, отрабатываемые годами и четко поставленная задача: пассажиров автомобиля взять живыми! — сделали свое подлое дело. Опомнился он уже когда обнаружил себя верхом на генерале, который смирно лежал в грязи и пережевывал приправленный белым снежком чернозем. С противоположной стороны то же самое делал генеральский водитель.

— Пан генерал, докладываю! – Лешек помог начальству подняться на ноги. – Поставленная вами задача выполнена! Автомашина и передвигавшиеся в ней люди задержаны! Потерь среди личного состава не имеем! Старший группы специального назначения Ковальски, пан генерал!

Генерал задумчиво сплюнул черной жижей, принял поданную кем-то перепачканную грязью шапку, машинально надел ее и сказал:

— Ковальски, знал бы я, что ты у них старший группы… Я бы сам в этой машине не поехал. А вообще, молодцы!

Стараясь не замечать ехидных ухмылок солдат, генерал сел в джип, взглянул в перепачканное лицо свое водителя, в глазах которого все еще читались страх и непонимание происходящего, и сказал:

— Поехали в казарму, Бартек. Надо отмыться и переодеться…