Прочитал в ЖЖ. Не смог не скопировать. Далее — автор (там еще и фото было)

Случай, о котором расскажу, приключился со мной более двадцати лет назад в городе Киеве. Была весна, ранняя и холодная. Выпили мы тогда пива с коллегами и я, повесив свой фотик на шею, пошел по Крещатику, пугая советских обывателей беспардонностью заглядывания к ним в душу мутными стеклами объектива. Вдруг у подземного перехода, тетка сельского вида как вскрикнет, так тоскливо, тоскливо: "Ой лишеньки!.. "

Ну, я ее бац, и запечатлел чисто автоматически. А тетя рыдает и меня зовет. Подхожу осторожно. Мол, что? Что случилось? Начинаю извиняться.

Оправдываюсь. Случайно снял, и не её вовсе снимал. А она сквозь рев: Да знімай скікі бажаєш! У мене просто синочок так на тебе схожий, тільки молоденькій... Ойойойойой...

Ну, я конечно забеспокоился. К чему бы это?

— И что с ним? — спрашиваю.

— Ойойойойойой... в Афганістані він вже рік. И не пише давно. Була у воєнкома. Вин пообіцяв з’ясувати, але досі нічого. Я в Москву їздила і теж там нічого. Тільки обіцяють... Ойййй. Шось погане з ним.

— Да успокойтесь пожалуйста. Думаю все в порядке. Ну там, — говорю, — на задание пошел секретное в тыл врага. Я ж тоже служил на войне и знаю.

Оттуда не присылают весточек. Можно себя выдать. А ежели с ним, что случилось, то давно бы командование сообщило.

— Так, гадаєте він живий?

— Жив точно!

А сам думаю, что это я несу, идиот, а вдруг убили парня или в плену мучают...

— А здоровий, не поранений?

Несчастная тетка воткнула мне в мозг свои красные мокрые глаза.

— Ну может чуть, чуть... всякое ж бывает.

— Ойойойойойййййо.... ой...

— Да чего вы кричите! Вот дослужит, осенью вернется! Через полгода, может раньше.

А вокруг уже народ стал толпиться. Милиционер косо взглядом шарит.

Кошмар, короче.

А тетка вцепилась мне в рукав и причитает:

— Ну точно повернеться... точно... скажіть...

— Да откуда же я знаю! Думаю что вернется и все будет хорошо!

— Ні! Скажіть точно, чі не точно повернеться!?

Во дела!

— Точно!

И уже не соображая что делаю, записываю ей телефон свой домашний на клочке бумаге. Позвоните когда приедет. Это вам для успокоительной уверенности.

— А як тебе звуть сынку?

— Саша...

— Оойойойойойййой... Ой йго теж Сашей звали.

— Зовут...

– Ойойойой, серденько моє...

И тут вдруг тетка успокоилась. Глаза ее мгновенно высохли. Взяла сумку и пошла вниз. Потом обернулась и на прощанье твердо: Ну, ти мабуть точно знаешь. Я вірю тобі.

Друзья мои, увидев, что я зацепился с неизвестной женщиной из-за фотки, подошли чтобы меня выручить. Но так и застыли рядом с выпученными глазами...

Прошло несколько месяцев, на дворе стоял август, но уже все думали об осени. И вот, как-то вечером позвонил мой телефон. Беру трубку: Алло...

— Сашенька! Ойойойойй.... Мой сыночек вернувся, підбитий тільки сильно.

Я тебе запрошую у гості... Він на машині в село тебе до нас привезе и назад до твого дому доставить!

Меня как парализовало. Я забыл об этом случае напрочь. Отнекивался... А потом согласился. Через пару часов подъехал к условленному месту

"москвичок". За рулем парень, Саша. На лице несколько маленьких царапин.

Пока ехали, узнал я его историю в подробностях. Воевал. Попал в плен.

Бежал. Полгода вот так и прошли. Выбрался. Еще немного кагэбэшники помучили и отпустили с миром. В боях ни разу не ранили. Только вот граната рванула рядом и чуть землей лицо посекло. Это то, что мать назвала "сильно підбитий".

В гостях было хорошо. Соседи глазели на вашего покорного слугу как будто я [мав]р с хвостом. А мамаша Саши меня всем как спасителя представляла. Я потом у тезки спрашиваю, когда уже домой вез:

— Чего это она меня спасителем называла?

— Да когда я писать ей перестал по понятным причинам, запаниковала она.

Побежала к гадалке, к другой, третьей... Без толку... А один тут старик есть, и нашептал ей, что вот, встретит она мужика с фотоаппаратом и он ей всю правду и скажет. И что зовут мужика так же как и сына. А сам старик ничего сказать не может, потому что не знает.

Я затих, не по себе стало. Дальше Саша рассказывал мне всякие армейские истории, а я думал о том, что совсем легко оказаться непонятно кем в руках неизвестно кого.

Пошел на следующий день к священнику знакомому. Рассказал ему все как на духу. Тот почитал молитвы и сказал, что всякое бывает и все в руках божьих и даже такие совпадения. Греха никакого нет, ибо все живы и здоровы, и люди хорошие...

Александр Ляпин

В возрасте 6-7 лет дружила во дворе с мальчиком, потому что никто не хотел с ним играть, и мне было его жалко. Он был постарше на несколько лет. Однажды он спросил, знаю ли я расшифровку слова ЛОХ. Стремясь завоевать его уважение и показаться взрослее, краснея, я – отличница, расшифровала, сказав то, что слышала во дворе от взрослых мальчишек. А он настучал своей бабушке. А та моей. Жопа у меня горела долго! Зато я поняла, почему с ним никто не дружит, и что люди гнилые обычно с детства.

Ещё в советское время было. Летим как-то из Баку в Москву. На досмотре служащая аэропорта, русская, спрашивает у пассажира: "Что везёте в чемодане? "У того маленький ручной чемоданчик туго забитый чем-то.

Пассажир, тоже русский, на полном серьёзе отвечает: "Гранаты. "Тётка уже строже: "Гражданин, я вас серьёзно спрашиваю. "Тот опять: "А я вам серьёзно отвечаю — гранаты. "Вскрыли, а там действительно гранаты... плоды гранатов. Очередь валялась.

— У меня есть хороший знакомый, главный инженер на тепловой электростанции. После реформы РАО ЕЭС они попали в один из генерирующих холдингов. И вот новые собственники прислали комиссию, разбираться, что за актив попал им в руки. Встречает главный инженер комиссию в аэропорту: два таких лощеных уверенных в себе молодых человека, лет по 30, в итальянских костюмчиках, при галстуках, по выговору видно, что учились за границей (интонации и словечки характерные). Сажают их в микроавтобус, едут на станцию. По дороге главный инженер их спрашивает:

— Ну, с чего начнем?

— Как с чего, -- отвечает главный из комиссии, -- со склада готовой продукции, конечно!

Думаю, все уже в курсе про трагедию в Кемерово, пишу вам именно из этого города. То, что сейчас переживают здесь люди невозможно описать, как и выразить своё глубочайшее сочувствие. Многие города выражают своё сопереживание и поддерживают во многих группах. Когда в городе прошёл клич о необходимости переливания крови пострадавшим этого ужаса, собралось столь много людей, что работникам по сбору крови некуда было её девать. Так много людей откликнулись, и так много людей не остались равнодушны. Именно в такие, хоть и тяжелые, моменты понимаешь, что на свете есть добрые люди, и их много. Спасибо всем за это.