Что в имени твоём?
— ------------------------------
Ромке срочно надо было ехать. На поезде. Почти все формальности были улажены, оставалась самая малость: оформить документы на кота, прививки там и все такое. Правда, могла возникнуть заминочка: звали кота Е*анатом.
.. Постучав в дверь с табличкой "Врач-ветеринар" и услышав интеллигентное "Войдите", произнесенное приятным баритоном, Ромка придал лицу выражение приветливой индифферентности (блуждающая полуулыбка, легкое презрение в глазах) и последовал приглашению. За столом сидел средних лет мужчина в светло-зеленой медицинской униформе, являвший собой эдакий гибрид Санта-Клауса с Айболитом, только без бороды. Зато присутствовал внушительных размеров животик, седеющие виски, очки-полукружья на носу картошкой и пальцы-сардельки, сжимающие казавшуюся слишком хрупкой для них авторучку. Обширную лаковую загорелую лысину покрывала зеленая же медицинская шапочка.
Усевшись на предложенный доктором стул, Ромка изложил суть дела: мол, надо ехать, а у меня кот, бросить не могу, я его еще за забором приютил, стал быть, надо документ. Доктор привычно запустил руку в ящик стола, достал бланк и поднял глаза на Ромку.
– Кличка? – поинтересовался доктор.
– Глыба, – ответил Ромка.
– А кота? – на всякий случай уточнил доктор.
Ромка сменил выражение лица на "а чё? ", то есть оставил полуулыбку, глаза же стали смотреть выжидающе-нагло.
– Е*анат, – как ни в чем не бывало, сообщил он доктору.
Рука ветеринара замерла, не коснувшись бумаги. Аккуратно положив ручку рядом с кошачьим паспортом, он медленно приподнял очки и сильно потер переносицу. Потом, не опуская очков, посмотрел на посетителя. Выражение лица было точь-в-точь, как у Ромки.
– А ласково, значит, Е*анашка? – скорее утвердительно, чем вопросительно, тихо произнес ветеринар.
– Ага, – даже как-то обрадовался Ромка, на всякий случай сменив выражение лица на откровенное "нуи х*ли? " – Откуда знаете?
– У меня дома кошка. Бациллой звать, – ответил доктор скучным голосом.
– А-а-а, – посочувствовал Ромка.
Пройдясь до стоящего в углу шкафчика, доктор выставил оттуда на стол банку с резиновой пробкой, на глаз – около литра, и две разнокалиберные мензурки. Быстро налив и предупредив:
– Спирт. Если надо, вода в кране, – звериный эскулап сноровисто опрокинул свою посудину.
Ромка последовал примеру. В дверь стукнули и, не дожидаясь разрешения, в кабинет протиснулся тщедушный человечек.
– Мне это, документ надо. На попугайчика.
– Кличка? – выдохнул доктор.
– [ман]добол, – радостно осклабился вошедший.
Доктор молча встал и пошел к шкафчику – за третьей мензуркой.
* * *
Живу с родителями. Отцу 69 и мать за него волнуется, когда он по делам зависает в гараже. Поэтому обычно с ним там сидит. Но в этот день она работала, а отец менял масло и резину на летнюю. Поэтому направили меня С первого взгляда было понятно, что эти гаражи — территория мужская. Меня, девушку, все разглядывали с удивлением. Рядом гараж, переоборудованный под мастерскую. Тамошние мужички минут 20-30 поработали тихо, а потом вдруг врубили музыку громко, аж противно. Я потерпела тоже минут 20-30, а потом послала отца попросить сделать ее потише, а то перепонки в ушах лопаются. Пришел он озадаченный. Оказывается, эти джентельмены при мне материться стеснялись, работать без мата не могли, вот и включили музыку, чтобы я не слышала.
* * *
Экзамен — вещь неизбежная, мы понимали, что его надо как-то сдать, и стремились сделать это "малой кровью". Самый популярный метод был — создать библиотеку шпаргалок, на все экзаменационные билеты.
Билет, вернее, вопросы из него раздавали каждому курсанту в группе, он тщательно прорабатывал ответы и писал их микроскопическим почерком на клетчатой
бумаге шириной в 10 тетрадных клеточек. Шпаргалка, или "шпора", получалась в виде длинной узкой полосы, которую складывали гармошкой со встречными складками, так, чтобы на экзамене можно было листать ее пальцами одной руки.
Техника была отработана и отточена. Заходивший на сдачу экзамена громким голосом докладывал: "Курсант такой-то на сдачу экзамена прибыл! "А взяв билет с экзаменационного стола, столь же четко объявлял: "Билет номер такой-то! "
В неприметной щели двери уже торчало чье-то ухо, которое исчезало, как только номер был услышан. Следующий за ним входил и таким же громким голосом объявлял свое имя, брал билет и так далее, но между первым и вторым уже шел многозначительный обмен взглядами: второй принес первому шпору на его билет.
С военной кафедрой было сложнее, билеты засекречены — видимо, чтобы врагу не достались. Экзаменационные вопросы хранились в сейфе, ключ от сейфа лежал в письменном столе начальника кафедры, стол запирался и опечатывался в конце дня. Кафедра с тяжелой стальной дверью запиралась на ночь на три замка, опечатывалась бумажной лентой с печатью и ниткой с пластилиновой пломбой. Иногда скопировать билеты удавалось через сердобольных сотрудниц, но это получалось редко.
В тот год перед нами стояла мрачная перспектива: до экзамена три дня, а вопросов нет. Промедление было подобно смерти — ни науку выучить не успеешь, ни шпоры написать.
На нашем курсе учился Коля, высокий, веселый и открытый парень. Он откровенно рассказывал, что в детстве попал к ворам, которые научили его своему ремеслу. С годами он стал мастером квартирных краж, пользовался авторитетом, являлся вором в законе, жил по понятиям и правилам воровского мира.
Коля мечтал стать моряком. Окончив школу с хорошими результатами, он обратился к ворам с просьбой отпустить его учиться. Дело это было рискованное. Во-первых, могли не отпустить, а во-вторых, могли посчитать предателем и отдать на "правеж", на расправу.
Сходка выслушала Колю, который, выражаясь современным языком, провел презентацию блестяще, убедительно и обаятельно, воры дрогнули сердцем и порешили: пущай пацан учится. Так Коля оказался в училище.
В группе все знали прошлое Коли. Он сам этого не скрывал, и хоть неловко напоминать человеку о его бывшей профессии, с которой он клятвенно покончил, но выхода другого не было.
Коллектив на пороге большой беды попросил бывшего вора-квартирника совершить ради товарищей взлом военной кафедры, не оставив следов. Коля долго не соглашался, но потом, поняв безвыходность положения, молча кивнул головой.
Я помню, как в два часа ночи он встал, оделся в спортивный темный костюм, взял с собой какой-то сверток и исчез. Вернулся он под утро, часам к пяти, с пачкой листков бумаги, на которой быстрым почерком написаны были вопросы из билетов. "Все время на это ушло! " — со слегка виноватой улыбкой сказал он.
Печати и пломбы на двери военной кафедры остались нетронутыми, письменный стол начальника закрыт и опечатан, а уж про сейф и говорить нечего — его даже и не проверяли. Экзамен группа сдала на "хорошо" и "отлично", что было отмечено в приказе по училищу.
Кое-что из военной науки я помню до сих пор: подводная лодка сокращенно — "пл"; а если их несколько, то "пл пл".
* * *
Я учился в восьмом, когда в школе организовали кинокружок. Для провинциального городка с населением десять тысяч это было круто. Как звали руководителя я честно говоря уже не помню. Вроде Дмитрий Михайлович. Неважно. Промеж себя мы его называли "Этодело". "Это дело" было его любимой присказкой. "Это дело мы вставляем вот сюда, а это дело просовываем
вон туда". У него была довольно своеобразная манера обучения. Всё что он показывал, он будто сам делал в первый раз. "Так. Поглядим, как это дело тут крепится. Володя, посмотри. Вроде правильно, да? "Этодело был "химик". Не химик в смысле учёный, а "химик" в смысле человек, которому самый гуманный в мире суд заменил срок пребывания в колонии исправительными работами на стройках народного хозяйства. То есть "химией". Как он попал в школу? Вроде у кого-то из учителей муж служил в спецкомендатуре, где Этодело был на хорошем счету. Водку не пил, осуждён был по какой-то хозяйственной статье, и на досуге увлекался любительской киносъёмкой. А что делать? Где ещё брать кадры, если треть городка сидит, треть готовится сесть, а треть охраняет одних от других? У нас в старших классах, к слову, производственное обучение вёл прораб с зоны. И он неоднократно заявлял, что с зеками работать намного проще и спокойней, чем с десятиклассниками.
Поначалу от желающих взять в руки кинокамеру и последовать непростым путём красноармейца Некрасова отбою не было. В кружок записалось человек сто. И немудрено. Во времена, когда "Советский Экран" выходил двухмилионным тиражом, и на почитать его в библиотеке стояла очередь, приставка "кино" имела магическое свойство. Директрисса предложила установить вступительный ценз на основании поведения и успеваемости. Но Этодело категорически возразил.
— Записывать будем всех желающих.
— Как же вы справитесь?!
— Не волнуйтесь, я справлюсь. — коротко ответил тот.
Он был не так прост, как казался, этот мужичек.
Уже после первого занятия количество участников кружка сократилось втрое. Скучные лекции по физике, оптике, и химии, схемы и формулы на доске, непонятные термины в тетради, всего этого слава богу хватало и на уроках. К третьему занятию осталось человек двадцать. Я высидел просто потому, что увлекался фотографией, и мне было интересно. На пятое занятие пришло двенадцать человек. Этодело обвел нас взглядом, пересчитал, отложил в сторону мел, и сказал:
— Ну вот теперь нормально. Можно, это дело, и начинать.
А уже через месяц человек с кинокамерой стал непременным атрибутом всех школьных мероприятий. Наши фильмы из школьной жизни пользовались бешеной популярностью и собирали аншлаги. Этодело был хорошим руководителем. Как-то он умел ненавязчиво так организовать процесс, что каждому находилось занятие по душе, и никто не сидел без дела. То, что он не был профессиональным преподавателем и педагогом, добавляло нотку доверительности в наши отношения. Короче, нормальный был мужик.
А закончилось всё довольно неожиданно и печально. Приближался новый год. В последний день перед каникулами учителя как обычно, распустив учеников и закрыв школу изнутри, устроили вечеринку. И хотя Этодело не был членом педагогического коллектива, его пригласили. "В обнимочку с обшарпанной гармошкой". Кому-то же пришла в голову эта безумная затея — запечатлеть сие мероприятие на киноплёнку. Которая потом долго ещё пылилась в лаборатории в коробке с надписью "Новый год". После каникул про неё никто и не вспомнил.
Спустя какое-то время, уже ближе к весне, мы наконец закончили монтировать фильм на тему новогодних школьных утреников и огоньков. Определили время премьерного показа, сделали анонс. В зале было не протолкнуться, сидели на головах. Под нетерпеливый гул публики погасили свет, и начали кинопоказ. Кто перепутал плёнки, так и осталось тайной. Наверное в суматохе кто-то схватил не ту коробку. Новый год и новый год. Когда на экране пьяненькие учителя под беззвучную музыку стали непедагогично дёргаться и гримасничать, публика взвыла. Публика неистовствовала. Оператора, который попытался прервать несанкционированный кинопоказ, оттащили от аппарата. Коллапс наступил на эпизоде, где пьяный физрук с пьяным завучем прыгали наперегонки вокруг ёлки в мешках.
Конечно, разразился скандал. Нашу самую громкую премьеру объявили грязной провокацией. Все плёнки изъяли, лабораторию опечатали. И кружок прекратил своё недолгое существование. Только физрук за нас и вступился. Он сказал на педсовете, посвященному этому происшествию.
— Да ладно вам! Нормальное кино. Скажите ещё спасибо, что звука не было!
* * *
Памятка для тех, кто хочет разбираться в искусстве.
1. Если видишь на картине темный фон и всяческие страдания на лицах
— это Тициан
2. Если на картине воттакенные жопы и целлюлит даже у мужиков — не сумлевайтесь — это Рубенс
3. Если на картине мужики похожи на волооких кучерявых баб или просто на итальянских педиков — это Караваджо. Баб он вообще рисовал полтора раза.
4. Если на картине много маленьких людишек — Брейгель
5. Много маленьких людишек + маленькой непонятной х[ер]ни — Босх
6. Если к картине можно запросто пририсовать пару толстожопых амуров и овечек (или они уже там есть в различной комплектации), не нарушив композиции — это могут быть: а) Буше б) Ватто
7. Красиво, все голые и фигуры как у культуристов после сушки — Микеланджело
8. Видишь балерину — говоришь Дега. Говоришь Дега — видишь балерину
9. Контрастно, резковато и у всех воттакие тощие бородатые лица — Эль
Греко
10. Если все, даже тётки, похожи на Путина — это ван Эйк.
11. Ярко-ярко, цветасто-цветасто Ван Гог.
12. Моне — пятна, Мане — люди.
Истории о животных ещё..