Дежурство. Глухая зимняя ночь после суматошного дня. Три часа пополуночи. Хорошо подогретые друзья привезли разухабистого, и столь же теплого братка, прямо с шумной вечеринки. Круто-о-ой, весь в цепях и наколках, браток, привыкший, чтобы его красиво обслуживали, жалуется на животик. Ведет себя безобразно: куражится, хамит, матерится, харкает на пол, закидывает ноги прямо на стол. Через пол часа — медсестра на грани слезной истерики, я на грани буйного помешательства. Звоним хирургам.

Дежурит Доктор Женя.

Досье Доктора Жени:

Доктор Женя, 29 лет, хирург, разведен. Рост 180 см, вес 120 кг.

Телосложение: ОЧЕНЬ крепкое.

Стрижка: под ноль.

Глаза: голубые, взгляд тяжелый, но добрый.

Увлечения: тяжелая атлетика, пишет стихи, песни, играет на гитаре, голос приятный, слух абсолютный.

Характер: спокойный, уравновешенный, надежный товарищ, добрейшей души человек.

Далее со слов Доктора Жени:

“Пришел с экстренного грыжесечения. Замучился в доску. Добрел в дежурантскую, свалился на кушетку, и моментально отключился.

Оглушительный треск телефона во тьме. Вскочил на прямые ноги. “Хирурга — в приемное, срочно”!!!

Нашарив в темноте тонометр, повесил его на шею, и на автопилоте отправился в смотровую. Распахивается дверь, и Доктор Женя влетает в приемное. Останавливается напротив “клиента” и хриплым со сна басом вопрошает:

— Что беспокоит?

Браток меняется в лице, улыбочка сползает с его пунцового лика:

— Да ничего, доктор, извините, уже все прошло.

Доктор Женя издает вопросительный рык. Браток застегивает кожан, приобретает совершенно приличный вид и бочком-бочком, по стеночке пробирается к выходу:

— Извините за беспокойство, до свидания!

Братела исчезает за дверями, с улицы доносится рев стартующего бумера.

Все в недоумении глядят друг на друга, потом на Доктора Женю. Персонал хватается за животы и начинает дружно гоготать, тыча пальцами в еще не совсем проснувшегося Доктора Женю.

Доктор Женя: в истерзанном хирургическом костюме, с помятой мордой и налитыми кровью глазами. На бычачьей шее, спускаясь на мощную грудь, висит толстая, в палец, цепь с образом Николая Чудотворца и...

... КИПЯТИЛЬНИК!!!

Одно время мой отец и известный советский киноактер Василий Ливанов были очень похожи. Это, примерно, где-то 1962 год, после выхода фильма "Коллеги". Кстати, я сам в этом убедился, когда увидел фотографию отца того времени и посмотрев фильм. К тому же, они еще и одинаковые очки носили. Да, и вот как-то знакомая моих родителей шла по Крещатику, а навстречу шел Ливанов, видимо, на гастролях был. Она его увидела, подошла, улыбнулась: — Привет, Володя! Как дела, как Шурик (сын)? Ливанов улыбнулся в ответ: — Спасибо, у меня все хорошо, но Вы знаете, я вряд ли подскажу, как дела у Шурика, просто потому, что я — не Володя, я — Василий. Она засмущалась, извинилась. Он: — Да нет, ничего. Приятно, когда тебе такие красивые девушки улыбаются, даже если по ошибке.

Сегодня в автобусе наблюдал, как два дедули встретились. Один узнал второго и подзывает его:

— Здорова, дед. Иди сюда. Садись. Откуда едешь?

— С экзамена.

— Ты что? Еще учишься?

— Ну да.

С дальнейшей беседы понял, что студенту 81 год!

Учёбе, как и любви, все возрасты покорны.

ТЕРПЕНИЕ И ТРУД

Путь Семена Самодура, премьера Театра кукол Образцова к славе был нелегок. Мэтр кукольного жанра Сергей Владимирович не принимал его в труппу, так как он плохо выговаривал букву “Л”, которая, как оказывается, содержится в большом количестве слов, произносимых со сцены. Все же мэтр решил дать возможность приглянувшемуся ему Самодуру за лето исправить свой недостаток.

Прошло лето. В первый же день нового сезона Образцов пригласил к себе Самодура, помня, что дал ему задание по исправлению дефекта речи.

— Ну, покажите, как вы стали разговаривать, как трудились, чтобы избавиться от неправильного произношения…

Самодур, проводивший лето, естественно, не в дикционных упражнениях, не задумываясь, лихо отчеканил:

— Метр-р-р-р-ро… Кор-р-рова… Рррреволюция…

Мэтр, забывший, какую букву нужно исправлять, удовлетворенно кивнул головой:

— Теперь все в порядке…

Так Семен Самодур вошел в труппу знаменитого театра, в которой стал знаменитым актером. А плохое “Л” никто, включая Образцова, не замечал.

Прыгал как-то с пятиметровой вышки. Лечу и думаю: "Когда ж вода, [м]ля?!"