Когда у нас родился ребенок — встал вопрос о покупке дачи. Ну негоже ему все лето в городе торчать. В итоге нашли хороший вариант в деревне и купили. Место хорошее. Лес, речка, участок большой. На нем дом, сарай с гаражом, баня, погреб...

Одна беда — с соседями не сдружились. Не то, чтобы вражда у нас — просто они нас игнорируют и мы их. Чужие люди. А я человек общительный, я страдаю от этого. А когда я страдаю — я пью.

А погреб достался хороший. Холодный и сухой. Мы туда теперь все нескоропортящиеся продукты складываем. И спиртное. Иду я как-то в тоске вселенской уже под утро за очередной бутылочкой водовки в погреб. На улице осень, не то роса, не то наледь какая. И туман. Красивый и плотный как сметана. Руку вытянешь — пальцев не видать. Взял бутылочку запотевшую в погребе, поднялся — кругом туман. Не видно ни зги... И тут на меня накатило. С тоски, с одиночества, спьяну просто, хрен знает с чего — заорал я во весь голос в туман, как в мультфильме Норштейна:

"Лошааадкааааа! "

И не успел я насладиться эхом в абсолютной тишине, как вдалеке искаженный эхом голос заорал: "Ёжииииик! "

— Лошаааадкааа — заорал я и двинулся на звук с бутылкой в руке

— Ёжиииик! — заорал голос уже ближе...

Я вышел за калитку и пошел по дороге. Через пару минут мы с "Лошадкой" встретились.

Проснулся я в чужом доме, заботливо уложенный в постель. Рано по-деревенски, утром меня похмелили, покормили и отвели домой.

Извинились за меня перед женой, которая только еще проснулась и все равно ничего не поняла. Зато через неделю все соседи нас признали как своих. Хорошие люди у нас в деревнях, душевные. С виду черствые, но только откройся, дай им импульс — и от стены непонимания не останется и следа.

О том, как известный иерусалимский поэт Г. понял, что допился...

Пролог.

У известного иерусалимского поэта Г. есть друг, известный иерусалимский художник Б. , живущий неподалеку. У художника Б. дома живёт большая

(действительно большая) черепаха.

Однажды Б. , встав среди ночи попить водички, споткнулся о ползущую черепаху. Дабы трагедия не повторилась, Б. пометил панцырь черепахи фосфоресцирующей краской...

Собственно история.

Г. и Б. выпивали на квартире у Б. Крепко выпивали — настолько, что

Г. понял, что до дома ему не дойти, и остался ночевать у Б.

Встав среди ночи попить водички, Г. понял, что допился — прямо на него в абсолютной темноте медленно ползло яркое зелёное слово « Х[рен]»...

Меня бросил парень после того, как со мной случился несчастный случай. В первые дни было особенно тяжко: рваные раны на ногах, я плакала. Он звонил (не навещал), потом вовсе сказал: "Выздоровеешь — напишешь". Я не написала. Раны зажили, шрамы остались. Записалась в бассейн разрабатывать ноги; тело подтянулось. Через полгода объявляется он с претензией, что никогда его не любила, раз ни разу не написала. И, мол, несчастный случай пошёл мне на пользу, вот как похорошела...

С самого детства увлекалась рукоделием и мастерила из всего, что попадалось под руку несмотря на то, что обычные материалы для детского творчества у меня были. Лепила птичьи гнёзда из туалетной бумаги; пыталась сшить что-то из своих платьев, из которых уже выросла; делала тапочки из картона и старой одежды и многое другое, чего сейчас уже и не припомню.

Когда родители развелись (мне было лет пять-шесть), мама начала курить. Я стала делать из пустых пачек от сигарет человечков и просила маму ставить их на шкаф в ряд. Когда там собралась целая армия, маме стало стыдно.

Вот так я неосознанно помогла маме бросить курить))

В детстве было много барби — русалочка, беременная, даже афроамериканка. И на всю эту толпу — один Кен. Как итог: Кен был тем еще козлом и изменял своей жене (самой красивой барби) направо и налево. По задумке, любил он одну, но потр@хивал всех. Мне, восьмилетней, и в голову не приходило, что это странно. Жалко же других кукол, как же они без мужика! Кен у меня не работал и сидел дома. Всё это странно напоминает нынешнюю жизнь...