Жил у нас ризеншнауцер и кот. Черный такой толстый кот.

Жили мы в то время вдвоем с братом.

Приходим как-то с ним домой, открываем холодильник — еды нет. т. е вообще, никакой еды нет.

Переглянулись, пошли в магазин — накупили колбасок, сосисок, сырка.

Собрались кушать — приходит братовский друг и зовет нас гулять — собираемся, уходим. Еду закрываем в холодильнике. Возвращаемся. Еды в холодильнике НЕТ. Вообще нет, и рядом с холодильником тоже ничего нет.

Стали думать, что делать. Нашли товарища, у которого была камера, поставили на кухне — загрузили холодильник — ушли. Картина такая — Ризак подходит к двери холодильника — на спину прыгает кот — передними лапами "обнимает" ручку холодильника. Ризак пятится — холодильник открывается.

Ризак — вновь к холодильнику. Кот на спину — в холодильник — все оттуда спихивает. Спрыгивает. Ризен толкает мордой дверь, та закрывается. Эти сволочи сжирают все — напополам. И оставшееся аккуратненько пихают под кухонную полку.

Вот им точно не стыдно было — гаденышам.

Так, главное, эта парочка нас четко убедила в том, что пес — коту не товарищ. Пока все были дома — к друг другу не подходили даже — а тут прям-таки идиллия.

Конец восьмидесятых. Развал и бескормица вовсю набрают силу, но Союз пока ещё как бы жив, КПСС ещё вроде бы руководит и направляет, панимашь.

В последний, кажется, раз наша лаборатория получает снаряжение для полевых работ. Стою у кладовки, заваленной оборудованием, задумчиво бухтую — наматываю на руку толстую, так называемую "основную" верёвку.

Мимо по коридору идёт парторг института. Ехидно оглядывает меня, моток верёвки, подленьким голосом спрашивает: "что, думаешь, пора? "

Я ему без какой-либо паузы задушевно так отвечаю: "да ладно, чего уж, погуляй пока... ещё команды не было".