играть характерных персонажей, потому что за ним долго тянулся шлейф героя-красавчика. Александр приехал на съёмочную площадку, режиссёр поставил задачу: "Вы с напарником воруете на аэродроме баки от самолётов и продаёте дачникам для душа".

И вот такая маленькая сценка – Абдулов приносит бак, а Михаил Ульянов его покупает.

— Так это же, — говорит Ульянов, — От бомбардировщика!

— Ну и что, что от бомбардировщика?! – отвечает Абдулов.

Александру сделали чудовищный грим и сцену быстро отсняли. Через неделю раздался звонок.

— Понимаешь, Саша, — сказал Соловьёв, — Мы посмотрели материал, забавно! А у меня по сценарию персонаж, которого играет Ульянов, умирает. Вы вроде так хорошо с ним разговаривали – тебе необходимо быть на его похоронах. Давай мы продлим твою роль.

Придумали, что на "похоронах" будет играть гимн СССР, а Абдулов орать: "Я этого не вынесу!". Сняли. Через 5 дней вновь звонок:

— Понимаешь, ты был на похоронах, так убивался по поводу кончины, что на поминках ты просто обязан быть!

Сняли поминки. Через неделю вновь звонок:

— Саш, понимаешь, у меня по сценарию вся семья уезжает в Америку. А ты так здорово прощался на поминках, что проводить их точно должен.

Всё хорошо, тоже отсняли. Через несколько дней опять звонок:

— Ты знаешь, тут у меня такая ситуация, я в конце всех убиваю, давай и тебя убьём.

— Давай! – согласился актёр.

Придумали, что героя Абдулова убивает шальная пуля, когда он тащит пропеллер от самолёта. "А вентилятор-то как же? " — спрашивает он и умирает.

И вот после всего этого вновь звонок. Услышав в трубке голос Соловьёва, Абдулов не выдержал:

— Серёжа! Всё! Ты меня уже убил!

— Вот в этом-то и дело, — отвечает режиссёр, — Будем снимать похороны!

Без них чего-то не хватает. Другие, напротив, толкуют о том, что лампасы лишь отвлекают человека и генерала от более важных дел, и лучше бы это решение отложить на потом.

Что я вам скажу? Как человек, много лет носивший форму и погоны, испытываю смешанное чувство (то самое, что в анекдоте про тёщу). Пока я служил в Советской армии, форма практически не менялась, всё было стабильно и консервативно. Не скажу, что она была удобной, но изменений практически не было. Тем более, что в авиации "повседневку" надевали редко, раз в месяц, гораздо удобнее "аэродромная" техничка, а тем более, лётная с карманами на молнии. А уж кожаная куртка!........

Впрочем, нет, кое-какие перемены случались. Когда министром обороны стал Язов, он запретил офицерам ходить по улицам в рубашках: только китель. Это была жесть: на улице +30, а то и больше, а по Москве (где свирепствует комендантский патруль) офицеры ходили в кителях, обливаясь потом, под мышками большие мокрые пятна, на голове обязательно фуражка, под которой кипят мозги (или что там есть в офицерской голове). Фамилию ЯЗОВ расшифровали так: "Я Заставлю Офицера Вспотеть". Впрочем, маршал был не глуп и быстро осознал свою ошибку. Приказ отменили, и в качестве компенсации ввели рубашки с коротким рукавом и без галстука. Это был праздник: в жару самое то, Язова сразу зауважали и забыли про его кителя.

А потом грянула перестройка и форму стали менять чаще чем министров. В авиации ввели синюю (раньше была зеленая с голубым кантом и околышем на фуражке). Потом придумали демисезонное полупальто (удобная вещь, гораздо лучше тяжеленной "николаевской" шинели, но ткань дрянная). Потом придумали и новый фасон шинели. Далее постоянно менялся вид головных уборов и особенно символика: то такие шевроны, то сякие, то введут "птички" на погонах, то отменят. То 25 мм от края погона до звёзд, то 30. Народ не успевал отслеживать эти бесконечные "совершенствования". А не отследишь – получишь взыскание за нарушение установленной формы одежды...

А потом пришел Сердюков и началось какое-то перманентное переодевание: полевая "цифра", один погон на груди, другой подмышкой(зачеркнуто) на рукаве (на американский манер). То на голову берет, то пилотку. Авиацию опять переодели в зеленое (объяснили, что так дешевле, меньше номенклатура вещевого имущества). Сердюков даже моряков собирался одеть в зеленое, но флот буквально восстал и его всё-таки смогли убедить в абсурдности этого шага: моряки готовы были увольняться. Апофеозом сердюковщины стал Парад Победы, где все были одеты в зеленую полевую "цифру" и береты: зеленые, черные и голубые (по видам ВС). Ваш покорный слуга тогда первый раз в жизни (и последний) одел голубой берет. Обидно было и лётчикам, и особенно десантуре. Для одних берет был гордостью и привилегией, других лишили знаменитой фуражки с "курицей", знакомой всем еще со сталинских времен и по многочисленным фильмам (у меня до сих пор такая хранится).

А дальше пришёл Шойгу с его "офисной" формой, футболками, свитерами, "мятыми" фуражками. Форма удобная, не спорю (впрочем, я ее уже, слава Богу, не застал). Но опять полная замена всего гардероба, разумеется в целях "дальнейшего совершенствования" нашей Несокрушимой и Легендарной.

А еще полковникам и выше вернули каракулевые папахи (то-то было радости!). Я даже не помню, при ком это произошло, кажется, при Шойгу. Страна потратилась на дорогой каракуль. Зачем? Не знаю: там наверху виднее.

Сейчас служивые жалуются на чуть ли не ежемесячное изменение символики: на шевроны то добавляют какую-нибудь деталь, то убирают. Шевроны теперь на обеих рукавах, но они разные. Эмблемки то такие, то немножко другие. Что они символизируют, не знаю, лень вникать, всё равно скоро поменяют. Расстояние от шеврона до плеча тоже меняют. Каждый раз служивый должен бежать в магазин, покупать уставные "украшения", перешивать, дабы явиться на построение без нарушения формы одежды. И так волна за волной: кто-то очень неплохо зарабатывает на этой бесконечной смене символики, оттенков и аксессуаров.

Теперь вот, стало быть, лампасы. Конечно, их обладатели будут довольны: человек в лампасах выглядит куда солиднее, чем без оных, это понятно. Теперь генерала опять будет видно за версту, и попавшиеся ему на пути младшие по званию успеют подтянуться и перейти на строевой шаг. Это не может не радовать.

Как скажется возвращение лампас на успехах сами знаете где, устрашится ли наш супостат при виде двух широких тканевых полос на форменных брюках, пока не известно. Будем посмотреть.

чувствует. Пришлось расколоться, что да, таки, заболела, себя не жалела — еду в больницу сдаваться на уколы...

Теперь надо коротко о маме. (даже так: о Маме!) Матушке 70 лет, в 15 лет уехала из дома без копейки денег из колхоза, подняла на ноги нас, детей, всем дала высшее образование и напутственный пинок в жизнь. Проработала строителем в одной конторе аж 49 лет, начав с простого маляра и закончив карьеру в должности главного инженера. И в свои 70 лет САМА летом вместе с рабочими крыла крышу (и рабочих!)) на доме в деревне и на мой неосторожный звонок "Как ты себя чувствуешь? " на всю громкую связь аппарата так и заявила: "Не мешай, мол, на крыше сижу! "От чего в офисе был, собственно, шок.

Живет матушка в основном в деревне, родной и глухой, ближайший автобус до цивилизации — за 5 км. Но такси можно вызвать рублей за 250. Прямо к парадному входу.

А теперь попробуйте представить моё состояние, когда через некоторое время мама приезжает на рейсовом автобусе, до которого она _ШЛА ПЕШКОМ_ 5 километров! ("я тебе сама уколы буду делать! Нефиг по больницам валяться! ") На вопрос, а почему не на такси, или я денег мало даю? Мама ответила, что, узнав, что я болею, она _даже не вспомнила про такси_ отмахав пешком 5 км на одном духу!

... от осознания такого ПОДВИГА я отхожу до сих пор...

"Земной поклон, тебе, Мама! — сказала я и просто бухнулась на колени на глазах у офигевшего двора, — За то, что ты у меня есть! "

"Ну ты что, девочка моя маленькая! Вставай быстро, с ума сошла! "Мама гладила меня по голове, а я никак не могла подняться, делая вид, что у меня развязался шнурок. По моим щекам текли слезы, а мир вокруг вдруг стал снова солнечным и теплым, как в детстве.