Лежал у нас в госпитале один майор. Крутой военный, пара командировок в Афганистан, пара ранений, пара контузий, серьёзный такой короче мужчина. Ещё у него вследствие ранения была парализована правая рука. А к нам в хирургию он заехал с элементарным аппендицитом. Операция была назначена назавтра, соответственно вечером дежурная медсестра должна была его к операции подготовить.

Дежурила как раз Оля, очень хорошая девушка, красивая и слегка застенчивая. Застенчивая медсестра конечно нонсенс, но именно такое впечатление она производила своим вечным девичьим румянцем.

И вот вечером берёт она всё что нужно, идёт в палату к майору, и говорит:

— Мне, — говорит, - товарищ майор, необходимо вас побрить!

Тот конечно удивился, по щекам себя погладил.

— Так я вроде брился с утра.

— Нет, вы не поняли! — говорит Оля, и начинает объяснять, что конкретно майору собирается брить.

А через минуту вылетает из палаты в слезах. Вслед ей вместе с отборной бранью летит всё, что попало майору под руку, включая книжку "Сто лет одиночества", которую я дал ему почитать.

Я говорю:

— Товарищ майор, ну так нельзя. Готовить вас к операции всё равно надо. Медсестру обидели, она-то чем виновата? Если вы завтра к операции будете не готовы, её в пять минут уволят.

— Я сам всё сделаю!

— Одной рукой?

— Ну придумай что нибудь! Только я этой девчонке брить себя не дам! Я боевой офицер, она мне в дочери годится!

Короче, ни в какую. Нет, и всё. Лучше, говорит, умереть.

Иду к медсестре. Та плачет и уже собирает пожитки. Я говорю — погоди, не всё так печально. Есть у меня тут неподалёку одна знакомая, она за три рубля не то что майора, тигра налысо побреет. Ты согласна? С майором я договорюсь.

Вскоре серьёзная дама преклонных лет, которую звали Зинаидой Палной, вошла в палату, и раскладывая на тумбочке бритвенные принадлежности сказала, обращаясь к майору.

— Тебе, сынок, лучше лежать тихо. Будешь дёргаться, я случайно чего нибудь не то отстригну, потом пришью суровой ниткой, и скажу что так и было!

Боевой офицер, не раз ходивший на караваны, закрыл глаза и прикинулся трупом. В отличие от душманов против Зинаиды Палны шансов у него не было никаких.

Через полчаса Зинаида Пална вошла в процедурную.

— Ну как там? — спросила с нетерпением Оля.

— Всё хорошо?

— Эх, девка, дура ты дура! — ответила Зинаида Пална, намыливая руки.

— Да будь я помоложе, я б за удовольствие подержать такое хозяйство в руках сама б тебе трёшку заплатила!

* * *

Вечером, когда мы пили чай, Оля спросила.

— Как же вам удалось его уговорить?

— Да я собственно и не уговаривал. Он же сказал — лучше умереть. Ну я и говорю: есть мол такая хорошая женщина, согласная вашей беде помочь в любом случае. Так что выбирайте, или она к вам, или вы к ней.

— Куда "к ней"?

— В морг. Она в морге санитаркой работает.

Мой отец никогда не говорил, что любит меня. Чувств особых не проявлял. Ничего не делал. А жили мы без матери. Она ушла от нас, когда мне было два. На каких-то концертах, куда были приглашены родители, он не приходил. С самого раннего возраста я начала искать подработки, чтоб как-то развиваться. И у меня получалось. Я успешно поступила в музыкальное училище. Научилась красиво петь, играть на пианино. Вчера у меня пропал голос, к тому же еще и температура поднялась. Перед важным выступлением. Решила поспать днем. После пробуждения обнаружила около себя несколько таблеток, горячий чай с клюквой и записку: "Я знаю, что у тебя важное выступление на носу. Выпей все по порядку. И да, я знаю, что не проявлял чувств к тебе. Но на каждое выступление я твое ходил, просто не сидел в зале. И теперь я знаю, что у меня самая сильная дочка. Я не прошу простить меня. Но знай, ты просто прекрасна, принцесса". Я до сих пор не знаю, как на это реагировать. Но и на этом выступлении он был. И увидела его в дверях зала.

Вместо предисловия: история эта пришла из прошлого тысячелетия...

Было дело летом в немаленьком, но всё же провинциальном городе в центральной России. На самой главной улице, в центре города, стоит большой универсальный магазин, а сбоку от него — подъездная дорожка к зданию, стоящему в глубине.

Тут же, у дорожки

Я девушка, 22 года. В силу обстоятельств работала вахтовым методом на стройке и жила какое-то время в режиме 6/1 в трейлере со своим начальником (45, женат, трое детей). Однажды, после работы, в ходе разговора, я сболтнула, что не вижу себя в ближайшем будущем замужем и с кучей детей, имея на это свои причины. В тот вечер я выслушала очень много возмущений от этого "семьянина", что дети — цветы жизни, что создание семьи — единственный смысл и радость в жизни человека, что я не молодею и заводить детей надо пораньше... и т. д. и т. п.

Я, конечно, всё понимаю, у каждого свои приоритеты, но... неприятно было такое выслушивать от женатого мужчины, который уже на протяжении нескольких лет проводит дома лишь один выходной в неделю и при мне, за эти шесть дней, ни разу не позвонил своим детям или жене просто узнать как у них прошёл день. Еще и периодически пристаёт ко мне с недвусмысленными намеками, пытаясь полапать за задницу. .. К тому же он бывший православный священнослужитель. Комбо, блин!

Турция, Стамбул. Поехали отдыхать с мужем. Проснулась в один день с сильнейшей болью в животе, аппендицит, увезли в госпиталь, сделали операцию. Все это время муж сокрушался обвинениями в испорченным отдыхе, даже не стал ждать меня с операции, потому что была оплачена экскурсия. Я уже не говорю о криках по поводу денег за медобслуживание.

В госпитале не было разделения на палаты, большие помещения со шторками-ширмами между. За соседней ширмой девочка из России, кажется, упала откуда-то, переливание крови нужно было. Столько слов поддержки от ее подруги, она не отходила от кровати, кровь свою на переливание предоставила, так радовалась, что теперь у них одна кровь на двоих. Ни одного упрека. Постоянно спрашивала, не хочет ли подруга раньше уехать, ведь она уже билеты посмотрела, ничего страшного, что имеющиеся пропадут.

Лежу одна, слушаю их разговоры и реву. И за них рада, и за себя жуть как обидно.