О том, что мой родной старший брат — классический дальтоник, я случайно узнал уже достаточно давно. "Классический", потому что совершенно не различает только красный и зелёный цвета. Не то чтобы он это скрывал, просто сам до поры до времени об этом не догадывался. Вместе мы выяснили, что он прекрасно различает малейшие оттенки розового или оранжевого (соседние с красным), а так же салатовый и ультрамарин (соседи зелёного). Но именно алый кумач и лиственную зелень он воспринимает, как один цвет. Я часто задаюсь вопросом — какой именно он видит цвет, то есть каким он видит этот мир, например летом? Если зелёным, то ещё куда ни шло, а вот если красным?.. По-моему, это кошмар. Или же, вместо этих двух, он видит какой-то иной, не доступный для восприятия остальными цвет? Размышляя над этим, я думаю: а что, если каждый из людей видит совсем не те цвета, какие вижу я, но называя их правильно? Например, мой зелёный в глазах другого — синий, но он его сызмальства называет зелёным. Возможно ли вообще взглянуть на знакомый тебе мир глазами другого человека?

Ну, а брат... Он уже болеет двух десятков лет безаварийно водит автомобиль, отличая цвет светофора лишь по расположению секций (на его счастье горизонтальных светофоров в нашем городе нет), но медицинскую справку всегда покупает только из-за окулиста.

Работала на кладбище, знала всех: от комендантов до копателей, в том числе и водителей.

Первое свидание, романтика по всей программе... Идем, гуляем, вдруг рядом останавливается катафалк и водитель радостно кричит: "Подвезти?" И вот представьте глаза молодого человека..

Наверное все, когда обследуются у врачей с подозрением на какую-нибудь болезнь, боятся услышать что-то страшное. Когда я услышала слово "рак", я никак не могла поверить, что со мной это происходит. Земля из-под ног уплывала... шок был дня три. Потом включился автопилот, и я носилась по врачам, кабинетам и процедурам. На второй стадии рака нет ещё никаких симптомов, и поэтому невозможно поверить, что ты смертельно болен.

Полгода лечения, шесть курсов химиотерапии, операция, 25 курсов облучения. Без отрыва от производства. Да, я работала все это время. Спасибо коллегам, отпускали и подменяли, когда требовалось. Если бы не работала, наверное, сошла бы с ума. Не знала, что существует живая очередь на химию и облучение. Все терпеливо и с надеждой сидят в этой очереди... Год я ходила в парике. На больничном была только 25 дней, когда легла на операцию.

Уже семь лет прошло. Я живу! Обследуюсь регулярно, через пять лет сняли с учета, но все равно каждый год проверяюсь полностью. И каждый раз страшно, когда иду за результатами. Больше всего боюсь рецидива. Не могу говорить об этом ни с кем. Не хочу, чтоб на меня смотрели с сочувствием или страхом. А дети мои и так очень много пережили вместе со мной. Написать проще...

Соседи — очень обеспеченная семья. Сыну пять лет. Очень развитый парень для своего возраста, куча репетиторов, нянек. Но месяц назад он поджёг их коттедж и инстинктивно спрятался под кровать, с ним дома был дедушка. Он-то его и вытащил, а сам через неделю умер от инфаркта. При разбирательстве выяснилось, что поджёг потому, что думал, что его нянькам будет некуда к нему приходить, и родители будут проводить больше времени с ним, а не на работе. А они таскают его по психологам и упорно не видят проблемы.