и душный летний день я подошёл тихими московскими улочками и бульварами к старинному особняку, где этот самый ВАК располагался, а может и располагается доселе – я с того дня стараюсь туда не заходить. Одновременно со мною к

ВАКу с другой стороны стремительно приближалась чернильного цвета туча, похожая на огромную каракатицу. Пошарахавшись по кабинетам этого старозаветного здания и окончательно обезумев от духоты, я нашёл наконец нужную дверь и широко распахнул её, войдя с громким приветливым возгласом "Здравствуйте! Я из Владивостока! "

Это приветствие я произнёс как вводное к тезису о том, что я издалека, ненадолго, и мне поэтому нужно срочно помочь. Но тезис этот мне огласить не удалось. Страшно потемневший среди бела дня кабинет сквозь широко распахнутые окна вдруг озарила мертвенным светом молния, раздался оглушительный удар грома, и меня отбросило назад к двери поднявшимся настоящим торнадо – прямо мне в лицо швырнуло сотни бумаг, от которых я принялся отбиваться, энергично размахивая руками наподобие мельницы.

Наконец я догадался встать спиною к урагану, схватить обеими руками ручку массивной двери и не без труда затянуть эту дверь обратно, крепко упёршись ногою об косяк. В кабинете немедленно наступила полная тишина — офигели буквально все участники встречи, включая меня. Стало свежо, за окнами сонно зашумел дождь, а на головы сотрудниц тихо сыпались и сыпались качаясь с высокого потолка бумаги, подобно вулканическому пеплу. Стол заведующей кабинетом, сидевшей у окна, был теперь девственно чист. Заведующая, отморгавшись, светски сказала: "Однако вы эффектно зашли, молодой человек! Приходите снова к декабрю, наверное успеем разгрести…"

С тех пор, когда мои знакомые получают ваковские корочки с задержкой в год и более, я не удивляюсь…

сказал, за орденом приехал. А они в ответ: сегодня не наградной день.

Я попросил уточнить: приглашали-то из администрации Президента!

Они стали звонить, и чем больше, тем у них погоны сильнее в недоумении подниматься стали: знаете, в администрации президента перевернули все наградные листы на полгода вперед, вас там нет…

Ну я начал спускаться вниз по ступенькам. Вижу, стоит Никулин. "Приехал все-таки, дурачок", — сказал мне старый, добрый друг.

Я его чуть не убил. Мы бегали вокруг машины.

Я его все пытался ногой достать, и постоянно кричал: ну что, получил. Несмотря на то, что над "Белым домом" развевался государственный флаг, я слова всякие нехорошие кричал.

А чуть позже я получил письмо… из Голливуда на английском.

А я этого языка не знаю, в школе немецкий учил.

Стал искать переводчика, нашел. Он мне сообщил, что кроме меня приглашается еще и Никулин, а также Дастин Хофман, Аль Пачино и Пол Ньюман. Я подумал, компания неплохая.

Звоню Юре, говорю, что мне пришло письмо из Голливуда. Никулин удивился и поинтересовался, не разыгрываю ли я его. Зашел к нему после репетиции, показал. Потом и Никулин нашел такое же послание в почтовом ящике.

Но на этом все и закончилось.

Мне не позвонили ни через неделю, ни через две. Я связался с Юрой по телефону, а он и говорит, у тебя печать стоит на конверте. Я ответил, да. Он говорит, читай.

Я читаю английскими буквами по-русски: счастливого пути, дурачок.

Но я однажды тоже над ним подшутил: отправил его в Санкт-Петербург в его законный выходной на кинопробы, которых не было.

Он мне тогда минут 15 по телефону объяснял, кто я такой.

? Лев Дуров