который к тому моменту имел двоих малолетних детей и несколько лет плотно работал в шоубизнесе, переводя куклы в деньги, отнёсся к этому плану с исключительно практической точки зрения. Он прикинул, что ездить по стране, ставить спектакли и получать гонорары значительно выгоднее, чем служить в гостеатре на зарплате, и сказал Владику свое "одобряю".

Но Владик — он же романтик, он творец. Димин суровый коммерческий взгляд на жизнь Владику абсолютно чужд. Владик воспарил. Он снова был первокурсник — чистый, наивный и преисполненный восторгов, он прибегал с занятий с горящими глазами, он врывался к Диме в мастерскую, он взахлеб рассказывал и рассказывал, чт? сегодня на мастерстве им объяснял Александр Янович, какие тонкости мастерства раскрыла им Тамара Рахматулаевна, как блестяще прошел его этюд, как интересно был сделан зачин, как они в тандеме с…

Дима хватал ртом воздух. "Костин, — орал он, — ты взбесился?! Тебе сколько лет?! Какие зачины, какие этюды, какая на хрен рахматулаевна, окстись, опомнись! "

Но крылья было не подрезать. По сути дела, в дополнение ко мне, Ане и Васе кукушка сунула Диме в гнездо четвертое яйцо.

Владик нам никогда не мешал — в нашей питерской двухсотметровой квартире жили только мы, дети, няня и пекинес Конфуций, и потеряться там было проще, чем столкнуться. Да и потом мы были молодыми, а кому в молодости мешают друзья?

Но был договор: мы с Димасом готовим ужин, а Костин моет посуду. Посудомоечную машину мы тогда еще не купили, и Костин всё исправно мыл. Вот только к грязным сковородкам на плите он испытывал неприязнь и игнорировал их, ну, типа, не заметил, далеко стояла, да и близорукость…

Обнаружив в очередной раз сковородку на плите, я написала Владику письмо и оставила у него в комнате на кровати. Костин пришел поздно, вскрыл конверт и прочитал примерно следующее: "Послушай меня, любимый. Я знаю, что всё безнадежно…"

Там много чего было. И тишина, и долгожданные шаги в ночи, и жаркие мысли о его теплых руках, и его равнодушие, и горечь, и снова одиночество. Пишу я довольно красочно, фигня катилась как по маслу, и на третьей строчке Костин, который дружит с Димасом с семи лет, с выпученными глазами собирал по комнате носки и кое-как пихал их в сумку, чтобы прочь, прочь, беда же, лучший друг, бежать, бежать… К счастью, он дочитал до конца. Письмо было подписано: Твоя Немытая Сковородка.

Утром бледный и бешеный Владик ждал меня в гостиной, размахивая письмом, как Мартин Лютер девяноста пятью тезисами. "Ты знаешь, ты кто?! — задыхался он.

— Да ты же ведьма! Да я же чуть не умер! Да как ты могла!! "

Ах, блестела, сверкала с тех пор сковородочка-то. Разве что розами ее не украшали.