в родной КПЗ.

А командиру конвоя (КК) в этот день присвоили старшего лейтенанта. С горя/радости (ненужное зачеркнуть) на обратном пути конвой начинает квасить. За 200 км. обратного пути наквасились хорошо. Но! Мало!!!

Тут КК и говорит П, у которого тёща гонит знатный самогон: "А поспособствуй-ка братец насчёт многоградусной". "Ноу проблем, командир!"

И воронок сворачивает к тёще.

А по инструкции конвоиры и водитель не имеют право покидать воронок.

Ну КК и говорит П: "Тебе-ж лишних 5 лет отсидки нафиг не нужны?

Слётай по бырику за поллитрой/литрой/3-х литровой банкой и возвращайся с богом". "Без базара, начальник". И П мчится к тёще. Далее, по версии П, свежего первача не оказалось и ему пришлось лезть за самогоном в подвал, переливать его из 10 в 3 литра, в общем — слегка застрял.

А КК тем временем сильно занервничал, слегка протрезвел, и понял, что наломал дров. А машину покидать низ-зя! Ну он, недолго думая, решил исправить ситуацию и скомандовал: "Полный вперёд!" (в смысле — в РОВД). Приезжает и докладывает начальнику (еле держась на ногах и выдыхая совсем не запах лаванды ), мол, так и так, такой-то П сбежал из-под стражи, виноват, исправлюсь, больше так не буду.

Ну, начальник во все трубы объявляет розыск и к утру счастливого П с уже пустой 3-х литровой банкой находят в канаве недалече от РОВД.

Причём он возмущён, что его бросили на произвол судьбы, и ему пришлось его больными ножками топать 3 км. , принимая содержимое банки в качестве анестезии. Соратники КК удивлены: "Как? Ты разве не сбегал?" "Я чо — дурак. Нафиг мне лишних 5 лет сидеть. Так и так, выхожу от любимой тёщи, а моё "такси" пылит в конце улицы. Гады." И таксисты подвозить боятся, т. к. у дядьки вид понятно какой.

Теперь КК и П сидят в одном СИЗО в соседних камерах.

Положила я его сверху в тележку с продуктами и покатила к машине. Смотрю, а на парковке мужик так плотно к моей свою машину поставил, что мне двери широко не открыть и сумки туда не пропихнуть, а с другой стороны от машины -бордюр, и открывать двери неудобно. И сам мужик стоит рядом и сумки свои в багажник грузит.

И тут я такая подъезжаю. На тележке. С топором. Посмотрела я на него и на его машину. И он на нас посмотрел. С топором. И вдруг заулыбался мне, как родной, и говорит:

“Давайте, я помогу вам сумки в багажник ваш погрузить, а то я близко машину поставил, а с другой стороны–бордюр и неудобно…”

“Давайте, – согласились мы с топором, – спасибо вам большое”. Бывают же такие чудесные люди!

Ну, погрузил он мои сумки и уехал. Я топор положила на пол переднего пассажирского сидения, села и порулила спокойно домой. Ну, как “спокойно”. Пятница, народу полно, еще все за город стремятся, торопятся. И один на светофоре как меня обгонит, как подрежет, да как затормозит резко, прямо передо мной, на красный. Так я чуть ему в зад и не въехала. Сантиметр остался.

Он такой выходит и начинает орать: “Как водишь, да вообще, да права купила, да надо поговорить”. “А чего не поговорить”, – говорю. И топор так, не спеша, поднимаю с пола. Он от резкого торможения съехал и ручкой мне в педали почти уперся. Мешает. Я выхожу и его вынимаю. И в руках держу. “Чего же не поговорить, – говорю, – мы всегда готовы, – говорю, – к конструктивному диалогу”. С топором. Тот, который с едва целым задом, вдруг сразу как-то подобрел.

Настроение у него, видимо, улучшилось, и он радостно так говорит: “Да я и сам виноват. Торопился. Резко перестроился, резко тормознул. Пятница! Нервы! Извините! ” Быстренько сел в машину свою и газанул под зеленый.

Ну и мы с топором сели и, не спеша, домой поехали. Подъехала к дому, смотрю – мое место стояночное у подъезда заняли. Опять. Стоит кто-то, не из нашего дома. Своих-то я всех знаю. А они – меня… Ну, ладно. Я рядом на аварийке встала, думаю, сейчас сумки тяжелые занесу в квартиру, а потом поезжу по дворам – место себе поищу.

Сумки занесла, топор остался. Дай, думаю, его тоже домой заберу, в машине что ему лежать. Ручка яркая, приметная, вдруг кто позарится. А мы с ним родные уже почти. Взяла его и машину закрываю. И тут, смотрю – водитель, что мое место занял, выходит. “Ой, – говорит, – а я место ваше занял? Да я уже уезжаю, вставайте, пожалуйста! ” И улыбается так по-доброму. “Хороших выходных”, – говорит. И поехал.

Я на свое место встала, и мы с топором домой пошли. И ветер теплый в листьях шелестел. И два выходных впереди было. И солнце светило. Нам. С топором.

@Наталья Иванова

эту новость, все думали: розыгрыш. Потом не верил в это тренер датчан Рихард Меллер-Нильсон, позже, когда уже стало ясно, что это — не розыгрыш, стали собирать датских футболистов со всех курортов мира, дело это было очень сложное, хотя бы потому, что и футболисты думали, что это — розыгрыш и вешали трубки.

С большим трудом тренеру удалось уговорить футболистов прибыть в расположение сборной. К примеру, Михаэль Лаудруп не приехал, он конфликтовал с тренером и не хотел прерывать свой отдых, тем более, все в мире понимали, что Дания едет на турнир в качестве статистов.

Это понимал и Меллер-Нильсон, поэтому он попросил футболистов не прерывать отдых, так как после трех игр каждый смог бы продолжить его. У команды не было ни плана тренировок, ни анализа соперников, вообще ничего не было. Идея была в том, что — выйдем на поле, коснемся мяча, а там видно будет, что делать дальше.

Так же от чемпионата первоначально отказался Ким Вильфорт, причина ужасна: его маленькая дочь умирала в больнице для больных раком. Тренер и команда понимали, в каком ужасающем положении находится отец Вильфорт. Ему были предложены любые условия, какие он сам выберет. Он отказался.

Но, больной девочке стало лучше, и она, и вместе с женой Кима, попросила его поехать на чемпионат. Тренер Нильсон разрешил Вильфорту после матча сразу возвращаться в Данию, благо, все было очень близко.

Первый матч Дания играет вничью с англичанами, во втором — проигрывает Швеции, ребенку становится плохо, и в перерыве жена просит Вильфорта срочно вернуться в Копенгаген. Вильфорт собирает чемодан, уезжает и просит товарищей его не ждать, он принял решение покинуть турнир. Все всё понимают, Ким уезжает.

Матч с Францией он смотрит уже в больнице вместе с дочерью. Дания открывает счет, Франция сравнивает, все шло к вылету, но в самом конце Эльструп забивает Франции победный гол.

Вильфорт видит, как вся больница, оглашается счастливыми криками, больные, несчастные люди, которым осталось жить почти ничего, люди стонающие и плачущие от страшных болей, лысые, худые, изнеможенные, и потерявшие блеск в глазах, вдруг оживают, и он видит вокруг счастливых людей. Он видит, как во всех палатах ликуют, он видит свою счастливую дочь. Они забыли про свою смертельную болезнь, они счастливы, хотя бы на время матча, они забыли о своих мучениях. Вильфорт запирается в туалете и рыдает. Сердце Вильфорта разрывалось от радости и боли.

В полуфинале Данию ждет почти непобедимая Голландия, это главный претендент на победу. В составе Ван Бастен, Райкард, Куман, Гуллит, Бергкамп, Блинд, Франк де Бур, Ван Брекелен, они жаждут победы, им нет равных. Вильфорт после прозрения в больнице, и просьбы больных, просьбы дочери возвращается в сборную.

Он знает, он помнит, для кого Дания играет, для кого он должен забить, он помнит, что именно сделает смертельно больных людей хоть чуть-чуть счастливее. После основного времени 2-2.

Бьют пенальти, Бастен пробивает ужасно. К точке подходит уставший, исхудавший, весь на стрессах, в тяжелом психическом положении Ким Вильфорт.

Он смотрит в небо, смотрит в сторону Копенгагена, бьет и забивает. На глазах его слезы, ведь он знает, что дочь и все больные сейчас там, в пропитанных смертью палатах, счастливы, и забыли все свои несчастья перед телевизором.

Дания в финале! Это похоже на сказку, написанную другим датчанином, Г. Х. Андерсеном.

После матча он сразу уезжает в Данию, дочери стало совсем плохо. Семилетняя Лин умирала. Вильфорт отказывается играть в финале, но его родные и все больные клиники буквально выгоняют его из палаты и требуют вернуться и выиграть для них кубок Европы. Этого просит и дочь, когда находит в себе силы говорить.

Многие помнят финал с Германией: датчане рано открывают счет, потом их прессуют немцы, они уже были близки, чтобы сравнять счет, но за 11 минут до конца матча Ким Вильфорт забивает свой самый важный мяч в жизни, и делает мечту всей нации реальностью.

Но он думал только о тех, кто сейчас там, умирая от боли и безысходности в раковых палатах, празднуют успех. Он понимал, что футбол и победа вырывали людей из их мучительного ада. Он, нет, все они, вся команда, сделали это для них, для всех них, и для умирающей Лин.

Гол Кима в финале немцам считается одним из самых эмоциональных и трагических голов в истории футбола.