меня, расписывалась в дневнике, и на этом вопрос о моей успеваемости закрывался. Меня это более чем устраивало. В похвалах я особо не нуждалась, учиться мне было интересно само по себе, зато никто не лез ко мне с разными глупостями, не требовал домашку на проверку, не заставлял пересказывать параграфы вслух. Ибо смысла в этом никто не видел, даже учительница.

Но однажды я превзошла сама себя. Неделя у меня выдалась по-настоящему ударная, стахановская выдалась неделя, и разворот дневника был сплошь покрыт отличными оценками. Каждый день, с понедельника по субботу, по несколько пятёрок, а некоторые даже с плюсом. Было чем гордиться!

И я решила – радовать мамулю, так радовать! Чтоб по полной, с сюрпризом! Чтоб она пришла с работы и сразу такая – ах! Обалдеть! Как тебе это удалось? Ах ты ж моя умница!

… Сразу скажу – сюрприз вышел на славу. Правда, не совсем такой, какой я задумывала…

Раскрыв дневник, я положила его на откидную столешницу своего секретера. Увы, дневник совершенно терялся на фоне царящего там бардака: опасно покосившиеся горы книг, какие-то писульки и почеркушки, бумажные обрывки, мумифицированные огрызки яблок, недоеденные бутерброды… Да что я тут буду распинаться, многие из нас через это проходили. И в качестве детей, и в качестве родителей.

Что ж, пришлось наводить порядок. Особо ценный хлам я распихала по ящикам, учебники выстроила по ранжиру, аккуратными стопочками разложила тетради, черновики и прочие учебные пособия, мусор выбросила и даже протёрла стол влажной тряпочкой. Результат не заставил себя ждать – у меня получилась лаконичная строгая композиция на тему круглой отличницы, центром которой являлся дневник.

Но всё равно чего-то не хватало. Чувствовалась некая раздражающая незавершенность. Нужен акцент, решила я и, включив настольную лампу, направила её на дневник. А, чтобы усилить эффект, выключила верхний свет.

О, да! Это было то, что надо! Это было прекрасно и высокохудожественно!

Погруженная почти в полную темноту комната представляла собой отличный фон. А мягкий жёлтый свет настольной лампы образовывал таинственную сферу, в которой ярким пятном выделялся мой сюрприз.

Я была полностью удовлетворена – мимо такого намёка невозможно было пройти. Мамуля просто не имела права не заинтересоваться, а что же там такое лежит? Но вот беда: зная свою мамулю, я была уверена, она пойдёт кратчайшим путём. То есть задаст вопрос в лоб и всё, конец интриге.

И я решила – спрячусь. И буду наблюдать. А когда мамуля склонится над дневником, неожиданно выскочу и закричу:

— Ага!

Что – "ага"? Почему – "ага"? Какую мысль я хотела выразить этим своим "ага"? Я понятия не имела, но сама идея привела меня в восторг.

Своим убежищем я выбрала гардероб. Во-первых, из него было гораздо удобнее неожиданно выскакивать, чем, например, из-под кровати или стола. Во-вторых, пространство под столом легко просматривалось с порога. И, в-третьих, на дно большой двустворчатой секции мама складывала наши подушки и одеяла, поэтому там было комфортно.

С удобством устроившись на мягком, я прикрыла дверь, оставив для наблюдения небольшую щёлочку и — заснула. Просто мгновенно вырубилась.

Эта ситуация, когда ребёнок прячется где-то и засыпает, нередко описывается в литературе. И, поверьте, она основана на реальных событиях.

… А мамуля, между тем, пришла с работы. И застала непривычный порядок в комнате. Приятно удивлённая, даже растроганная, она захотела сказать мне большое человеческое спасибо, но не смогла – меня нигде не было. Ни в комнате, ни в коммунальной кухне, ни в туалете или ванной. Слегка обеспокоенная, мамуля постучалась к соседям. Те рассказали, что из школы я пришла, это точно, пообедала, а потом шныряла туда-сюда и гремела помойным ведром. А куда в результате делась, они не знают.

И в самом деле, куда? Ушла гулять? Но пальто висит на вешалке, сапоги валяются на коврике. Отправилась поиграть к подружке сверху? Мне это разрешалось, только надо было оставить записку. Но записки не было, и сверху не доносилось ни звука, что было совершенно нехарактерно для наших с Наташкой буйных игр. Может, мы смотрим телевизор? Или прилежно читаем вслух?

Мамуля поднялась на пятый этаж и узнала, что сегодня я там не появлялась. Она побежала по подъезду, звоня во все двери, в одних тапочках выбежала во двор, где дворник как раз сгребал снег. Меня нигде не было, и никто меня не видел. Я словно сквозь землю провалилась, оставив после себя идеальный порядок.

Было принято коллегиальное решение звонить в милицию, и мамуля как раз одевалась, чтобы сходить к таксофону, как наступила развязка.

… Проснулась я от шума – в общем коммунальном коридоре раздавались громкие возбужденные голоса. Не желая пропустить самое интересное, я быстренько вылезла из своего убежища и, сгорая от любопытства, выскочила из комнаты.

В коридоре толпилась масса народу – наши соседи по квартире; наши соседи по подъезду; тётя Света, мама моей подружки из квартиры сверху; баба Клава, заслуженная сплетница всего двора; ещё какие-то люди… А моя мама, какая-то расстроенная и встревоженная, надевала пальто.

Едва я показалась на пороге, все разом замолчали и стали смотреть на меня. Такое пристальное внимание меня несколько смутило, оно явно не сулило ничего хорошего, и я попятилась. Но мама остановила меня.

— Ты где была? – ласково спросила она.

Эта ласковость не могла меня обмануть, и я начала судорожно соображать, в чём же я проштрафилась? Ничего такого в голову не приходило, а взрослые, меж тем, напряжённо ожидали моего ответа.

— Я спала, — промямлила я. И зачем-то уточнила: — В гардеробе.

Все взоры тут же обратились на мамулю, на лицах соседей ясно читался неподдельный интерес. Это какой-то новый педагогический приём? Молодая соседка апологет спартанского воспитания?

— Ты спишь в гардеробе? – дрожа от возбуждения, переспросила тётя Клава. Вот это новость! – аршинными буквами было написано на её лице.

Бедная мамуля! Она с таким пиететом относилась к чужому мнению! И так трепетно заботилась о своей репутации! И вот родная дочь одним-единственным словом разрушила всё то, что создавалось годами. Но мамуля решила бороться до конца.

— Что это ты выдумала? – изо всех сил изображая беззаботность, спросила она. – Почему надо было спать в гардеробе?

Почему? Ну как объяснить взрослым своё решение, которое тебе лично кажется таким простым и естественным? Как несколькими короткими точными словами описать логическую цепочку, ведущую от пятёрок до гардероба? Невозможно, просто невозможно! А мамуля ждала. И все ждали.

— Понимаешь, — с отчаянием сказала я. – Я ведь сперва хотела под столом. Но в гардеробе удобнее.

Как писал Марк Твен, "опустим завесу жалости над этой сценой".

А самое обидное, что до моих пятёрок дело в тот день так и не дошло.

Деда достойным командировки в дружественную тогда Гвинею-Бисау, где он за два года приобрёл бесценный опыт преподавания африканским студентам и Волгу-универсал ГАЗ-2402, шикарную машину по тем временам. Во-вторых, его авторитет признавали студенты, исправно посещая все его лекции, семинары и лабы, иначе Дед, скрупулёзно отмечая все прогулы, до зачётов и экзаменов не допускал.

Легенды же про Деда ходили во множестве. В основном они касались его взаимоотношения со студентами и, видимо, уже относятся к разряду "баянов".

То он выкидывал в окно зачётку студента, посмевшего явиться на экзамен, не сдав лабораторную работу. Когда ошалевший студент спускался во двор, его зачётка была уже успешно обнюхана и помечена местными бездомными столовскими собаками.

То он пил на стосемнадцатой пересдаче зачёта с несчастным студентом, ведя с ним задушевную беседу, перемежающуюся с кратким циклом лекций по дисциплине "Радиопередающие устройства"". В итоге захмелевший студент уходил от Деда, держа в руках зачётку с заветной подписью.

Но в любом случае Дед оставался хозяином положения. Лишь единственный раз студенты поставили его в тупик, но и из этой ситуации он вышел достойно, лишний раз подтвердив свою кличку.

На очередной лабораторке Сане и Диме досталась тема по исследованию лампы бегущей волны. После краткой вводной части, где были проверены знания теории и данных из методички, ребята были допущены Дедом непосредственно к лабораторному стенду. Конечно, сама лампа в стенде была надёжно упрятана, как для её собственной безопасности, чтоб шаловливые студенты ненароком не повредили её, так и для безопасности самих студентов, чтоб не получили лишнюю дозу СВЧ-излучения или удар током. Студентам полагалось крутить ручки всевозможных реостатов и пялиться в несколько вольметров и амперметров. Итогом всей работы должны были стать практические графики вольт-амперных характеристик, по которым потом вычислялись коэффициент усиления, КПД и прочие параметры.

Начало практической работы было определённо успешным. Полученная пара графиков сильно напоминала теоретические. ЧП началось с того, что уровень выходного сигнала резко подскочил, потом стрелка вольтметра вообще забилась в правый угол, а через некоторое время упала в ноль.

После проклятая лампа бегущей волны больше не реагировала ни на какие внешние раздражители. Саня с Димой побледнели. Лабораторные стенды были гордостью Деда, собраны из радиоэлементов, прошедших военную приёмку, за долгие годы работы вылизаны до совершенства и работали безотказно. Но деваться было некуда и на негнущихся ногах парочка отправилась на заклание к Деду.

Удивлённый Дед подошёл к стенду, порасспросил студентов, что они конкретно делали, посмотрел их черновики, лично пощёлкал тумблёрами и покрутив ручки, пробурчал себе под нос: …видимо, паразитное возбуждение…. схема защиты… и что-то ещё неразборчиво, но выразительно.

Видно было, что Дед впал в ступор, но быстро взял себя в руки:

— Так, лабораторную работу я вам засчитываю, — Саня с Димой удивлённо переглянулись, — Вы ведь не виноваты, что стенд вышел из строя.

Дед встал и направился к своему столу. Обернувшись, он продолжил:

— У вас, молодые люди, явно пропадает талант испытателей. Спалить военную технику, которую даже африканские студенты спалить не смогли – это определённо талант, да ещё подкреплённый хорошим знанием теории. Поэтому, — Дед выдержал паузу, — давайте зачётки, экзамен ставлю автоматом.