по человечески! — начал капитан.

— По человечески? Это пожалуй можно. — сказал я и подойдя к приставному столу выдвинул стул и присел. Удивился ли капитан? Да походу он ох[рен]ел настолько, что поначалу потерял дар речи. Когда речь к нему вернулась он гаркнул что было сил:

— Кто давал разрешение садится?!

— Так вы же, - тоже ох[рен]ел я, — вы же сказали давай поговорим по человечески. Или у вас по человечески по другому? Я могу конечно встать. Но вряд-ли это будет по человечески если вы сидя, а я на полусогнутых в стиле раба.

— Ладно, сиди уж. Вот ты мне объясни чего ты хочешь?

— Так в отпуск не мешало бы смотаться. — и я даже немного мечтательно закатил глаза

— Воин ты сейчас дуркуешь или по жизни такой?

— Ну какая дурость в отпуск действительно хочется.

— Да тебе не отпуск светит, а дисбат! Ты хоть это понимаешь? Ты поднял руку на старшего по званию.

— Я поднял? А когда он своим кирзачищем охреначил меня по позвоночнику я должен был ему сказать "добрый вечер"? Я товарищ капитан шел в армию служить, а не на роль терпилы. И раз за свои действия я несу ответственность почему он не должен? У него же в руках устав пусть он им и руководствуется, если выживет конечно.

— Вот ты откуда такой? Где ты всему этому научился? Вот я смотрю твое личное дело, ты не сиделец, приводов не имеешь, а ведешь себя можно сказать нагло.

— Так это, инженер я. — заверил его я и чуть не закинул ногу на ногу. — вот вы капитан, а я сколько снабженцем работал общался и с майорами и полковниками. У нас же рядом дивизия развернута. Плюс военные аэродромы, вояк выше крыши. И всем надо то казарму отремонтировать, то в квартире ремонт затеют и все к нам на завод за стройматериалами. Да и мне, то бензовоз нужен фонды вывезти, то солдатики на спецработы. И когда офицеры ко мне приезжали я на них не орал, а обсуждал вопросы по человечески даже если не за столом.

Пока я втирал ему по ушам он смотрел мое личное дело.

— У тебя же написано экскаваторщик. — посмотрев на меня как рентген произнес капитан.

— Было такое помню. После десятого отучился. Диплом в общей сложности обошелся в три литра икры да сумочку копченных брюшков. Видел и сам экскаватор, но честно скажу не работал. И как в приписном было написано так и оставили. — узрев как капитан услышав про икру и брюшки сглотнул слюну. Я продолжил — сейчас у нас дома как раз нерест и путина. Вот если я все же в отпуск вдруг поеду обязательно вам привезу.

— Да мы решили тебя в третью роту отправить чтобы ты со своим Гефелем до тюрьмы не дошел. Будешь работать с гражданским на экскаваторе. Помощником.

— А где эта третья рота? - только и смог от такой новости задать я вопрос.

— Не волнуйся, отвезут. Сейчас иди к старшине пусть выдаст тебе зимнюю формы одежды. Понадобится, скоро уже зима, а она у нас резко наступает.

Так начался еще один этап моей службы в армии. Как уж меня отрекомендовал в этой роте сопровождающий офицер, а может по телефону было все оговорено, но на утреннем подъеме меня даже не подняли. Если бы не жратва которую желудок уже требовал по расписанию я так бы и спал. Но внезапно сквозь сон пришла мысль — ведь кто нибудь может и мою пайку схавать. Пришлось вставать. Потом было знакомство с моим новым наставником на каком-то известковом карьере, где взрывали первоначально верхний грунт, а потом уже добирались до известняка.

— Ты что ли помощник? — и услышав мое согласие хмыкнул какой-то седоватый мужичок. — Опыт у тебя хотя бы какой нибудь есть? — и отметив для себя мою отрицательную реакцию пришел к выводу. - тогда начнем со шприцовки. Бери вот это ведро с солидолом, одень вон что нибудь с того рванья — кивнул на вешалку в вагончике — и пойдем я покажу. Шприцевать надо здесь. — показав мне на катки своего "монстра" произнес он. — Солидола не жалей. — и ушел с мужиками забивать "козла".

Работа была конечно не сахар, но я же трудолюбивый поэтому хреначил от души. Часа через два солидол кончился. Я посмотрел по сторонам и ничего похожего не обнаружил. Поэтому тоже пошел в вагончик.

— Все? — не понял наставник с азартом захреначив дупля.

— Ну да, катка на четыре хватило — ответил я рассматривая женщину годов тридцати которая сидела у окна и отмечала груженные машины. Она кстати тоже бросала взгляды в мою сторону. Но все испортил наставник:

— На каких четыре мне ж там на месяц выписали. Ну-ка пойдем. — нацепил он телогрейку.

Я уже понял, что сделал что-то не так и уныло поплелся следом. Наставник подошел к экскаватору, заглянул в пустое ведро из-под солидола. Хмыкнул. Залез в кабину, завел и немного отъехал. На том месте где стоял экскаватор на земле было четыре кучи солидола:

— Ты понимаешь что ты все манжеты выдавил? — взревел наставник.

— Так вы же сами сказали солидола не жалей. Ну я и не жалел если вам не жалко.

— Да мне-то не жалко, но соображать то надо. Ладно пошли жрать, в выходные поменяешь. Обеды возили с какой-то столовой. Это вам не армейская баланда, но помимо жратвы у меня был еще один интерес и я продолжил пересматривание с учетчицей. И опять вмешался наставник — Танюха, ты зря с ним пересматриваешься, если он так и тебя начнет шприцевать как экскаватор ты с декретов не вылезешь. Так что поаккуратней с ним! — но та только рассмеялась, а я понял что она не замужем.

Но это уже другая история и так лимит уже перебрал.

Он был завидный жених, много кто за ним бегал, а он выбрал мою бабулю. Они поженились, и, естественно, у неё появились завистники, одна из них была соседкой дедули.

Как только бабушка переступила порог дедушкиного дома, начались нескончаемые болезни и неурядицы. Она стала замечать разные странности. Например, особенно плохо ей становилось в субботу — в банный день. Находила разбросанные вокруг забора нательные крестики, иголки, приколотые в дверной косяк, булавки и прочие. Казалось бы, мелочи. Потом та самая соседка напросилась к ним во двор весной, бабуля и дедуля как раз убирались перед Пасхой и сжигали старый хлам. Так вот эта соседка стала что-то причитать и бросать какие-то бумажки в их костер. Моя семья вообще из трусливых, поэтому сказать лишнее слово чужому человеку не осмелятся, вот бабуля и молчала всю жизнь.

Потом уже, через много лет, когда я уже была достаточно повзрослевшей, мы с мамой были на задах и копали картошку. Мама, как всегда, по краю забора вырывала всякие сорняки и наткнулась на черную нитку. Казалось бы, нитка и нитка, но интересно то, что катушка нитки валялась за забором, а конец нитки как будто специально перекинули через забор. Естественно, всё это было со стороны дома той самой соседки.

Спустя несколько лет бабуля умерла. Умирала она очень тяжело, страдая около 3-4 дней. У неё собрались все её сестры, брат, дети, Показать ещё чтобы ухаживать за ней и проститься.

Ночью мама и тётя пошли в туалет на улице, фонарей нет. В общем, собираются они делать свои дела, как мама говорит моей тёте: "Чувствуешь, как будто ладаном пахнет? "Тётя принюхивается и отвечает, что действительно как будто пахнет церковью. Единственная церковь сгорела ещё в юношестве моей мамы, да и стояла церковь далеко. В недоумении они зашли в дом, и через 10 минут моя бабуля умерла.

Когда бабулю отпевали, собралось всё село, абсолютно все, кроме той соседки. А когда гроб уже везли на кладбище, машина ехала медленно, и все люди пошли за машиной, так как кладбище совсем недалеко.

В самом начале пути я обернулась, потому что почувствовала такой тяжелый взгляд, прям так не по себе стало, и я увидела ту соседку, которая стояла возле своего дома, смотрела вслед шествию и махала рукой, улыбаясь. Мурашки по спине пробежали размером с теннисный мяч. Теперь, если я езжу к дедуле в гости, проходя мимо её дома, держу фигу, плюю через плечо и молитву ещё читаю, от греха подальше.