нескольких статей в УК. Оно и действительно. Ведь тут надо переделывать натуру ни того кто гнобит, а тех кто этому гноблению поддается. А это сложно даже с сегодняшними психологами. Ведь трудно человеку внушить и убедить чтобы он стал героем. Или хотя бы человеком себя уважающим. В сегодняшнем виртуальном пространстве как всегда отделались общими фразами констатирующими в основном факты, а не их решение. Ведь как загонишь ссутулившегося гуманитария в секцию хотя бы вольной борьбы, а потом выступить в боях без правил. Да так, что поколотить рожу ненавистному оппоненту, под присмотром того же рефери и закона.

Еще раньше, чем я родился, практиковались кулачные бои и ходят слухи, что в какой-то мере помогали. Но тогда время другое было, так уж получалось, что человек без всяких секций и кружков был физически развит. Ведь рубить дрова, таскать воду с колодца или речки, да даже копать картошку в огороде интернет не поможет, сила и ловкость нужна. А уж моральный аспект плечо друга поможет преодолеть.

Потом дело стало хуже. Кто-то толпой пошел на одного. Тот надел кастет или взял нож, чтобы уровнять силы и пошло-поехало. Забава превратилась в преступление и всем стало не до смеха. Люди стали взывать к доброте и морали. И чем больше стало морально добрых тем больше стали лютовать их недобрые оппоненты. Так уж устроен мир, что зло рождает чья-то доброта.

Поневоле вспоминается один случай из жизни. Тогда уже не было кулачных боев как таковых, но массовые драки были не редкость. В совхоз при нашем поселке каждую осень присылали ПТУшников. На сбор урожая. И все бы ничего, если ПТУ было чисто мужское – мореходка или горняки, они на вторую неделю общения с картофелем предпочитали наших поселковых девчонок. Если-же приезжали меды или торгаши, то тут у нас возникало желание познакомится поближе. В общем как ни крути, а повод для драки всегда найдется. Но интересней всего было когда с соседнего городка к нам прибыло ГПТУ где и девчонок штукатур-маляров и пацанов столяров-плотников было практически поровну. На второй или третий день по их прибытию, ближе к вечеру мы заняли позицию на примыкающем к отделению совхоза полю и с нетерпением ждали отбоя. Но ближе к ночи напротив нас выстроилась группа птушников. Неожиданно, [м]ля. Девчонок среди них не было. А был немного седоватый мастак или препод. Отделившись от толпы он пошел к нам. Мы естественно напряглись.

— Чо пришли, пацаны? – задал он как бы между делом вопрос.

— Так это… С девчонками познакомится. – нашел кто-то из нас оправдание.

— Так приходите завтра поутру, сейчас кого вы в темноте рассмотрите, — [м]ля, мастак ломал нам всю картину. – У нас ведь не только красавицы, но крокодилов полно. Кто хочет познакомится с крокодилом?

— Да мы сами разберемся кто есть кто! А что имеете против? Толпу с собой привели, может драчку устроим?! – посыпались с нашей стороны выкрики.

— Драчку это хорошо… — задумчиво произнес мастак, — выставляйте своего, я сейчас тоже кого ни будь подберу.

Сказать, что мы после его слов напряглись? Да нет, мы просто ох[рен]ели! Прикидывая в своих головах, что за подляну он нам подготовил. И кто, [м]лядь, пойдет? После отчаянного скрипа мозгов разносившегося по всей округе мы так и не пришли к единому мнению.

— А чо обязательно один на один что ли надо? – выдохнул кто-то.

— А что, толпа на толпу что ли? – произнес мастак – а вдруг нас больше. Нечестно будет. Хотите толпой, посчитайте сколько вас, я пойду у себя столько же отберу. Схлестнемся стенка на стенку! А-то у меня пацаны застоялись, зря они что ли на секции ходят. Пусть покажут себя в настоящей драке.

В конечно итоге драки не было. Мы просто шли по полю в сторону поселка и каждый думал о своем. Так как никто мыслей не излагал, я так понял, что думали мы х[ер]ню всякую. Сейчас то я осознаю, что нам просто не хватило повода для драки. Какой ни будь яжматери или психолога с думой пусть даже районного масштаба. А этот, [м]ля, мастак просто выходил за рамки нашего понимания. Мыслил нестандартно.

Он стал истинным царём зверей — не по званию, но по праву. И поклонились ему даже самые гордые.

Медоед мал ростом, но облик его не знает слабости. Тело его — плотное и низкое, будто вырезано из чёрного гранита. Спина — цвета пепла, словно вся пыль бесчисленных битв осела на его шкуре. Лапы — когтистые молоты, созданные крушить и подчинять. Глаза — не блеск хищника, но холод наблюдателя: всё видит и многое ведает.

От пустынь Намибии до индийских джунглей его боятся и восхищаются им. Медоед ступает по земле, как воинственный царь, собирающий свою дань. Он берёт всё, что пожелает: ящерицы, зайцы, гадюки, мёд, чужая добыча — всё становится его трапезой. Даже большие коты уступают ему свой завтрак, пока вместо него Владыка не спросил их жизни.

Пусть на Медоеда обрушится шквал пчелиных жал, дождь из игл дикобраза, копыта буйвола, когти леопарда или клыки льва. Госпожа эволюция создала в лице Медоеда идеального воина-берсерка, даровав ему две способности.

Первая — нечувствительность к боли. Удары, порезы и раны не способны сломить бушующую волю к победе. Медоед был выкован вечным пламенем, чтобы атаковать и держать удар от зверя в 10 раз крупнее него. Молодые хищники, что впервые встречают на своём пути Владыку, порой видят в нём лёгкую добычу и вступают в бой. Но почти никогда им не выйти победителем.

Тело Медоеда слышит боль, но не слушает: её глас гасят толстая кожа и жировая прослойка под ней. Шкура зверя — и доспех, и оружие одновременно: невероятно прочная, но исключительно эластичная. Толщиной в палец, до 6 миллиметров, она в четыре раза прочнее человеческой кожи и в несколько раз подвижнее.

Глупец, схвативший Медоеда, пожалеет о своём поступке, ведь возмездие будет стократ сильнее. Владыка изворачивается внутри собственной кожи и обрушивает гнев на врага. Он вцепляется обидчику в морду, глаза, нос — куда угодно. Гибкий позвоночник, стальные мышцы и челюсти-капканы не знают пощады. Укус настолько силён, что зверь раскалывает черепаший панцирь с такой же лёгкостью, как куриное яйцо.

Второй дар эволюции — невосприимчивость к яду. Кобры и мамбы — самые смертоносные змеи Африки — для Медоеда лишь трапеза. Четверть всего рациона Владыки состоит из змеятины. А все благодаря одной маленькой мутации в ДНК, что превращает яд в воду.

Токсин большинства ползучих гадов нацелен на никотиновые ацетилхолиновые рецепторы. Эти рецепторы находятся в нервной системе и мышцах. Именно они передают сигналы о том, что телу нужно двигаться, легким — дышать, а сердцу — биться. Но змеиные токсины блокируют их работу, из-за чего наступает паралич дыхания, остановка кровообращения, поражение нервной системы и смерть.

Так вот, на Медоеда отрава не действует. Его ацетилхолиновые рецепторы отталкивают молекулы яда с помощью аминокислоты аргинина. От смертоносного укуса чёрной мамбы владыку лишь потянет на сон. Но ненадолго: как только Медоед очнется, он восстанет и добьет врага.

Не всегда Медоед берёт своё грубой силой: он славится хитростью и умом. Так, Владыка заключил союз с маленькой птичкой медоуказчиком. Она показывает, где обнаружила улей, Владыка разоряет его и делит с пернатым добычу. Медоед забирает мед, а медоуказчик — соты и личинок.

Даже человеческая хитрость не способна сломить дух и волю Владыки. Удержать зверя в неволе — то ещё испытание. Из любого заточения Медоед будет искать выход острыми когтями и не менее острым умом. Самый известный Медоед-беглец — Стоффл. Из центра реабилитации диких животных в ЮАР он сбегал несколько десятков раз!

Слава бесстрашного воина идёт далеко впереди самого бойца. Так что некоторые животные не просто преклоняются перед ним — они мимикрируют. Детёныши гепардов очень интересно раскрашены: тёмные бока и белая шерсть на спине издалека очень похожи на Медоеда. Благодаря этому котят обходят стороной львы и гиены, никому не хочется просто так нарваться на гнев Владыки.