Новую знакомую Юры Оладьева звали Алия Закировна. Алия была спокойная, приветливая женщина без понтов и великих запросов. Про себя Оладьев сразу оценил этот факт.

Они познакомились в сети. Им обоим было под пятьдесят. Алия не ломалась и как-то очень запросто пригласила Оладьева прийти в гости.

— Живу вольной птицей, – сказала Алия. – Муж давно ушёл, дети выросли и разъехались. Если хочешь, к твоему приходу я сделаю своё коронное блюдо чак-чак.

Такой практичный подход Оладьев одобрил.

"Живёт одна – это хорошо, – подумал он. – Муж сдул – ещё лучше. Дети разъехались – совсем замечательно. Да ещё и чак-чак наклёвывается. По всем приметам, я для Алии – "последний поезд", и она торопится в него запрыгнуть. Не будем тянуть хвост за кота. Берём! "

Оладьев и Алия условились о встрече. Юра пришёл. Алия Закировна встречала его при всём параде и выглядела гораздо моложе своих лет. Первое впечатление было превосходным.

— Идём за стол? – спросила Алия. – Или сначала посмотришь, как я живу? Небогато, но для жизни хватает.

"Квартирка приятная, просторная, – думал Юра, разуваясь. – Ремонт сделан. Окна на юг. Из кухни чак-чаком пахнет. Вот сюда можно своё барахло поставить. Сюда гитару повесить. Чего не жить-то? Вполне…"

Они прошлись по комнатам, как новобрачные. Ванна, пианино, цветы. Лоджия, гардероб, аквариум. Нигде ни пылинки, чувствуется хозяйственная женская рука. Чистота и красота!

"Да, – думал Оладьев. – Есть где приклонить буйную голову. Пожалуй, я здесь остановлюсь. Поживу, пока Алия со своим чак-чаком не надоест…"

Они стояли в гостиной. Взгляд Оладьева упал на фотографию на полочке. На фото мужик громадной комплекции держал в руке топор и загадочно щурился.

— Кто это? – спросил Юра неприязненно. – На маньяка похож…

— Мой старший сын Айнур! – Алия с гордостью протёрла фото страшилища. – Какой же он маньяк? Айнур на мясокомбинате работает, на доске почёта висит. Мастер – золотые руки. Может так разделать бычью тушу – в чемодан поместится! Виртуоз.

"Видели мы таких виртуозов, на фарш искрошат и не заметят! " – подумал Юра и пошёл дальше. Вид мрачного мясника не внушал ему оптимизма.

— Айнур тебе не понравился? – огорчённо спросила Алия.

— Признаться, я несколько смущён… – почему-то на старомодный манер ответил Оладьев. – Больно грозно выглядит.

— Но характер у него ангельский, – сказала Алия. – Пальцем никого не тронет… если не злить.

В следующей комнате Юра остановился как вкопанный. На стене висело фото мужика с винтовкой.

— Это что за коммандос?

— Мой второй сын Тимур, – пояснила Алия. – Служит снайпером в спецназе, ордена имеет. Тимур всегда говорит: "Мама, если кто тебя обидит, знай – лишний патрон у меня всегда найдётся. Застрелю то, что Айнур топором не дорубит".

"Очаровательная семейка! – подумал Юра, отворачиваясь от фото снайпера Тимура. – Человеколюбие из этих мальчиков так и прёт".

— Тебе не нравится? – встревожилась Алия.

— Признаться, я несколько смущён, – снова сказал Юра. – Сыновья у тебя один другого стоят. А кто-нибудь менее кровожадный в роду есть?.. Доченька, например.

— Конечно, есть! – воскликнула Алия. – Вот моя отрада, моя дочка Гуленька. Мила, как незабудка, скромна как фея.

У Юры отвисла челюсть. Гуленька оказалась крупной плечистой девицей с перебитым носом и в боксёрских перчатках. Смотрела с портрета так, словно вот-вот зарядит Оладьеву хук слева – и с копыт долой.

— Милейшая дочурка! – пробормотал Оладьев. – Признаться, я несколько смущён. Девочка-снежиночка, блин. У неё удар правой, небось, килограммов двести пятьдесят…

— Двести семьдесят, – поправила Алия. – Наша Гуля чемпион Татарстана по женскому боксу в тяжёлом весе! Её даже братья боятся. Все, кроме Дамира.

Оладьев почувствовал противную дрожь в поджилках. Квартира Алии перестала ему казаться такой уютной, как раньше.

— Ах, у нас ещё и Дамир есть? – сказал Оладьев иронично. – Какая прелесть. И то верно, в семье не без Дамира… Алия, скажи сразу: сколько у тебя детей?

— У меня их четверо, разве я тебе не говорила? Вот мой Дамирчик. Младшенький.

Юра сглотнул. Младшенький Дамирчик был сфотографирован рядом с гробом.

— Признаться вам, я несколько смущён, – в который раз сказал Оладьев. – Он что, гробовщик?

— Нет, работник крематория, – пояснила Алия. – Работа у Дамира тяжёлая и нервная. Вечно какую-нибудь неучтёнку сжигать приходится…

— Чак-чак, – сказал Оладьев. – Чак-чак…

— Что? – переспросила Алия. – Ты сказал "чак-чак"? Проголодался, а я тебя гоняю. Пойдём скорее кушать.

Но Оладьев не говорил "чак-чак". Это просто чакали его зубы.

— Алия, ты нарочно? – спросил Юра, чакая зубами.

— Нарочно что? – не поняла женщина.

— Нарочно таких детей нарожала, что без валерьянки смотреть невозможно? — выдавил Юра.

— И профессии как на подбор. Какая-то казанская ОПГ, а не семья. Одна морды бьёт, другой стреляет, третий рубит, четвёртый в печи сжигает…

— Не смеши, Юра, – сказала Алия. – Они мои любимые славные детки. Тебе-то бояться нечего, ведь намерения у тебя самые серьёзные, правда? Давай скорее пробовать мой чак-чак… а потом меня.

Оладьев подумал, что насчёт намерений надо всё хорошенько взвесить. А то свяжешься с этакой семейкой… они тебя самого на чак-чак пустят, костей не соберёшь.

У самого Оладьева был один только сын Петя. Пётр Юрьевич окончил семинарию и служил священником. Всё, чем он смог бы помочь незадачливому папе — это отпеть его вне очереди…

Дмитрий Спиридонов

Kavic: ОРВИ. Надо попасть на прием к врачу. Одел маску, чтобы никого не заразить.

Kavic: Думал, прохожие будут коситься. Но почему-то косились собаки)))

Дема: Видать подозревали, что ты кусаешься. Намордник же просто так не надевают)

История про горячих эстонских парней.

Я наполовину эстонка, так что бываю в Эстонии часто. Там все очень серьезно относятся к правилам дорожного движения и штрафы большие.

Дело было летом в курортном городке. Стою я как-то на переходе, жду зеленый свет. Рядом стоят двое полицейских и сосредосточенно поедают мороженое в стаканчиках. Машинки едут себе мимо, скорости не превышают, как вдруг мимо нас на дикой скорости проносится красный спортивный мотоцикл. Буквально ВЖЖЖЖИК! — и нету.

Смотрю на блюстителей порядка. Ноль реакции, продолжают есть. Через полминуты один другого лениво спрашивает:

— Номер запомнил?

Второй (аккуратно выкидывая бумажку от мороженого в урну):

— Ага. Завтра получит штраф.

Очень мне понравилось — никакой спешки и все схвачено:))

Мой прадедушка был призван на фронт в 1942. Дома осталась жена и трое ребятишек и на подходе еще один. Воевал под Сталинградом и там совершил подвиг, за который получил красную звезду! Среди его взвода в окопах он остался один. Всех перестреляли, а командир контужен и ничего не соображает. Вдруг прадед услышал скрежет, высунулся из окопа, а там враги наступают и танки впереди. Прадед не растерялся и бегал по окопам, стреляя по очереди из орудий. Этим и напугал врагов, подумали, что их там еще много.

В 19 лет я потерял ногу и стал неработоспособным. На это время я встречался 2 года с девушкой, у нас была любовь, планы на будущее, на свадьбу. Но спустя полгода она неожиданно для меня заявила, что хочет поехать поработать за границу, заработать денег для нас. Знаете, я хотел верить в это, но понимал, что она врёт и ей тяжело со мной и она просто хочет сбежать. Она быстро купила билеты и уехала, а я остался у родителей, чтобы ухаживали за мной. С девушкой мы общались, но это общение становилось всё слабее и слабее. И в один момент я сказал ей, что хочу бросить её (для неё же лучше- подумал я). Не брал трубку, когда звонила, не отвечал на смс, родителям сказал, чтобы тоже игнорировали. Где-то через месяц знакомый сказал, что она вернулась. Помню, как сейчас, сижу я дома, звонок в дверь, родителей, нет. Я взял костыли и попрыгал на одной ноге к двери, открыл, а там она! Я не успел ничего сказать, как получил пощечину от неё, что аж не удержался и упал. Потом она села возле меня, обняла и сказала "Идиот, я не сбежала от тебя... завтра мы идём в клинику, будем примерять тебе протез... я поехала, чтобы заработать денег для тебя... ты снова сможешь ходить нормально, понимаешь?". В этот момент у меня в горле стоял ком, я не мог сказать ни слова... я прижал её покрепче и просто заплакал.