Экзамены.

В жизни студента экзамены — особая статья, это не просто проверка преподавателем усвоенного материала, это — поединок, и не на жизнь или смерть, а на достоинство и уважение, на стипендию, это — самоутверждение для студента. Главный студенческий шик — не зная ничего, прийти на экзамен и ответить на отлично, утереть нос "зубрилкам" — тем, кто исправно записывал все лекции.

Перед историком трепетали несколько поколений студентов. Особенно — студенток. Девушек он не очень жаловал, а уж те, кто появлялся на экзамене нарядной, накрашенной и причесанной, были обречены на провал.

Таких он гонял особенно усердно — ибо "если девушка пришла в столь помпезном виде на экзамен, то голова у нее занята явно не тем". Мысль, что и в причесанной голове могут быть весьма умные мысли, и даже знания, он категорически отвергал.

Бывалые второкурсницы в числе прочих наставлений рекомендовали за неделю до экзамена не мыть голову, приходить, собрав волосы в скромный хвостик, косметики — ни-ни! Одежда — "крестьянская" юбка до пят, и безразмерный свитер. В таком вот виде, авторитетно утверждали "бывалые", нам у него если не пятерки - то уж хотя бы уважение обеспечено. И мы слушались — им же виднее!

Историю я всегда любила, и особенно не прогуливала — читал он хорошо.

Посещение лекций было свободное, но он был из тех, чьи лекции я ценила.

Экзамен был назначен на 13.00. Всей группой мы договорились собраться в морге в 10, чтобы еще раз пробежать вопросы и повторить материал.

Нас было три подруги, и мы решили встретиться чуть пораньше и пройтись по магазинчикам. И вот мы идем — и — о чудо! — я в витрине одного из магазинов вижу костюм! Такой, что "в зобу дыханье сперло"! Ярко-зеленый, скорее даже — ядовито-зеленый, с умопомрачительно блестящими золотыми пуговицами, с коротенькой облегающей юбкой! То была любовь с первого взгляда, и я сразу же поняла, что должна им обладать! Экзамен по истории сразу стал далеким и неактуальным событием.

Костюм сидел на мне — не придерешься, тютелька в тютельку, и идеально подходил к зеленым глазам. Девчонки одобрили его единогласно.

Стоил он четыре моих стипендии, но, поскольку я была работающей студенткой, таковая сумма у меня имелась, правда — дома. Прошу у продавщиц отложить костюм на час.

До дома было минут сорок ходьбы. Потом еще столько же — назад, к заветному костюму. А после надо было в универ, на экзамен. Пешком было никак не поспеть, и я решилась — гулять так гулять — разориться на такси! Девчонки мои тем временем отправились в морг.

Ловлю такси.

— Мне сейчас — быстренько — в старый город, вот по этому адресу, потом — назад, сюда, а потом в университет! — плюхаюсь на переднее сиденье.

— Дэнег нэ хватаит, да-а? — сверкает улыбкой в два ряда белоснежных зубов из-под угольно-черных усов таксист.

— Да.

— Сколька тэбэ нада?

Называю сумму. Не говоря ни слова, таксист вынимает из кармана пачку денег, отсчитывает нужную сумму и со словами:

— На, беры, буду я тут ище два раза взад-впэред машина гонять.

Хватаю деньги и стремглав несусь назад — забирать костюм. Продавщицы, не ожидавшие от меня подобной прыти, заворачивают его в бумагу, я быстренько плачу и бегу назад. На часах — 11.35. Пока успеваю.

Черноусый таксист ждет.

— Куда тэпер?

Называю адрес. Едем.

— Тряпка купил?

— Костюм! Красивый — глаз не отвести!

— Ха!

Подъезжаем к моему дому, я бегу наверх, домой — жили мы на втором этаже.

Дома совершенно отчетливо понимаю, что не смогу сейчас положить купленное мною чудо в шкаф и пойти на улицу в бесформенной юбке до полу.

Это было бы величайшей несправедливостью!

Переодеваюсь в костюм. Скромный хвостик никак не сочетается с золотыми пуговицами, распускаю волосы. Глянув в зеркало, понимаю, что просто обязана подчеркнуть зелень глаз — под цвет костюму.

В таком вот виде, нацепив туфли на каблуках, выплываю из подъезда. 12.15

— скоро экзамен. Таксист, увидя меня, восхищенно прицокнул языком.

Захожу в морг в половине первого. Наши уже сворачивают конспекты, на столах пустые чашки кофе и конфетные обертки.

Увидя меня, девчонки присвистывают:

— Ты что, с ума сошла? Экзамен решила запороть, дура!

— Я сдам! — у меня вдруг появляется такое чувство, что я все могу, а особенно — в новом костюме.

— Да историк с тобой разговаривать не станет!

— Как это не станет? Должен же он экзамен принимать, и у меня - тоже.

Посмотрим.

— Спорим, не сдашь! Завалишь. Или сдашь — но низко.

— Ввязывается наш

Игорек, единственный мальчик в группе.

— Спорим! На что?

— На шампанское!

— Пойдет! Учти — если сдам на пять, ставишь всем бутылку после экзамена.

— Это ты нам поставишь! И не забудь закуску!

— Увидим!

— Продуешь!

Идем в аудиторию. Появляется историк. В компании серо-коричневых девчонок я выгляжу "зеленой вороной". Смотрит на меня внимательно из-под очков. У меня начинают предательски дрожать коленки.

Он раскладывает билеты, и приглашает войти первых пять человек.

Остальные ждут за дверью. Лихорадочно открываю конспекты — ведь повторить не успела, начинаю листать. Внезапно обнаруживаю, что ничего не помню. Листаю конспекты — и не узнаю написанного, словно и не я писала.

Стоп! Нельзя поддаваться панике, на мне же такой костюм! Я знаю это состояние — когда кажется, что ничего не помнишь и не знаешь, это верный признак того, что — переучилась.

Лучшее, что я могу для себя сейчас сделать — попробовать успокоиться и идти отвечать. За дверьми я обречена "дозревать" до состояния истерики.

Как только выходит первый человек, захожу. Подхожу к историку, кладу свою зачетку.

— Берите билет.

Хватаю первый с краю билет.

— Пятый.

Историк протягивает мне бумажку с вопросами пятого билета и я иду готовиться.

В билете три вопроса:

1. Рыцарские ордена на территории Литвы в 13 веке и их влияние на политику княжества Литовского — знаю, ерунда!

2. Принятие Литвой христианства и его влияние на дальнейшую судьбу

Литвы.

— Тоже не проблема!

3. Столыпинская аграрная реформа.

Можно вздохнуть — все три вопроса я знала.

Начинаю готовиться. Набрасываю план, продумываю, как построить ответ, записываю лишь основные пункты и даты. Спустя десять минут поднимаю руку:

— Можно отвечать?

— Пожалуйста.

Выхожу на кафедру, за столом передо мной сидит историк. С интересом оценивает мои ноги.

— Начинайте.

Сначала невнятно, заикаясь, но потом успокаиваюсь и начинаю говорить.

Слушаю себя — и радуюсь, черт побери, я хорошо отвечаю! Историк слушает, кивая и блестя очками.

— Хорошо, хорошо... Так. А как вы лично оцениваете реформу Столыпина?

— В целом — положительно. Не его вина, что у России просто не хватило времени, чтобы довести до конца задуманное им. Он верно в целом понимал задачи государства, вот только проводил свою реформу слишком уж резко, потому и был застрелен Д. Богровым.

— Хорошо... Да, в целом — хорошо, вы знаете материал. Где ваша зачетка?

— Вот, перед вами.

— Пять. Пока — первая пятерка. Улыбнувшись лишь одними глазами из-под очков, он протягивает мне зачетку.

Пять!!! И шампанское — мое! И — новый костюм! Нет, сегодня положительно

"мой день"!

Гордо выхожу из аудитории.

За дверью меня обступают:

— Ну?

— Пять!

— Врешь!

— Не вру! Пусть Игорек выставляет шампанское — угощаю всех, выпьем после!

Кроме меня, пятерку получили Игорек и еще одна, из "зубрилок".

Игорьку пришлось сбегать в кафе, купить бутылку шампанского. Закуску в виде пирожков организовали сообща.

Усевшись на травке во дворике, мы распивали шампанское из пластиковых стаканчиков и закусывали пирожками. Мимо нас — с бумагами в деканат — проходит историк:

— Празднуете сдачу экзамена?

Я — слегка "под мухой" — объясняю:

— Нет, это они спорили со мной, что я завалю у вас экзамен, а я сдала на отлично!

— Странный спор. Вы были на большинстве лекций, почему вы были должны не сдать?

— А потому что пришла при параде, а не как сельская учительница!

— Совсем странно... Впрочем, я замечал, что девушкам на экзаменах не до нарядов, они обычно скромно одеты... Но на вас сегодня было приятно смотреть, не скрою.

— Да?! А про вас говорят, что вы не любите нарядных девушек, и нарочно заваливаете их на экзаменах!

— Что вы говорите? — тут он раскатисто захохотал.

— Вот уж не знал, ну надо же!

— Да? — настает мой черед смеяться — зря девчонки неделю голову не мыли!

— Угощайтесь, вот вам стаканчик, берите.

— Не откажусь, — историку наливают шампанское, протягивают пирожок.

... Мы сидим на травке, пьем из пластиковых стаканчиков, жуем пирожки и болтаем. На равных, совсем как друзья. Щелкая фотоаппаратами, мимо снуют туристы. До сих пор, вспоминая этот день, я помню то ощущение счастья, молодости и свободы....

История про "Сделай добро и оно тебя достанет". Когда-то давным-давно довелось мне работать сварщиком в одной крупной организации. Там была сдельная оплата труда. Расценки были такие, что если работать честно, то загнешься с голоду гарантированно через 2 месяца. Поэтому все занимались приписками, но пахали не поднимая масок с лица. Теперь собственно

У нас похолодало. Вот прям резко и неожиданно. Еще в субботу гуляли в горах в одной байке, еще в воскресенье обедали в саду, а в понедельник утром начался сибирский холод, это мне мой муж так сказал в 6.45 утра. Да именно так и сказал: "Холодно, как в Сибири, утепляйсь конкретно".

Ну что же, ноябрь как никак, в Италии тоже не всегда лето, рано

Станиславский несколько раз встречался со Сталиным, но никогда не ориентировался в иерархической системе советской власти. В актерских кругах ходила такая байка. Однажды на спектакле Станиславский сидел в одной ложе со Сталиным, и тот, просматривая репертуар, задал ему вопрос: "Почему мы давно не видим в репертуаре "Дни Турбиных" писателя Булгакова?" Станиславский приложил палец к губам и сказал ему на ухо, показывая пальцем вверх: "Они запретили! Только это ужасный секрет!". На что Сталин ответил: "Они разрешат! Сделаем!"

Политическая наивность и простодушие легендарного режиссера имели поистине анекдотические масштабы. Однажды Сталин спросил у него, не мешают ли ему "неучи из политпросвета":

— Вам же приходится сдавать спектакли политическим недорослям, далеким от искусства... Вас контролируют невежды из охранительных ведомств, которые только и умеют, что тащить и не пущать... Вот меня и волнует: очень ли мешают вам творить эти проходимцы?

На что Станиславский простодушно ответил:

— Иосиф Виссарионович, тише, тише, здесь же кругом ГПУ!

В выходные Тепловы приехали на дачу к Бобровым на "божоле нуво". Обе семьи дружили давно, были, что называется, состоявшимися и, открыв для себя, со временем, радости гастрономических туров по Европе, начали отмечать этот французский праздник. Прошлой осенью они собирались у Тепловых, а в этот раз принимали Бобровы, которые и постарались не ударить