и всё же отходчивый.

Однажды выяснилось, что есть у Мишани в златоглавом и величественном Киеве зазноба.

И решил он к ней слетать. По всей видимости — передать пламенный привет от южного, а порой и взбалмошного города, в котором проживали они с Генкой.

Перед тем, как ступить на бетонку аэродрома, Миша вдруг резко затормозил и сказал Геннадию:

— Ты вот чё. Дней через пять отбей мне телеграмму по этому вот адресу. Напиши, что, мол, срочно вызывают тебя, Михаил, на работу (в институт, к начальнику стройуправления, к секретарю райкома — так его перетак — комсомола, наконец). Выберешь первое — добавь: из-за твоего отсутствия квартальный план рушится. Короче, зачем тебя учить?..

Генка про себя подумал: ага-ага, тебя, простого работягу, прямо заждались — и институт, и начальник, и секретарь. И особенно план квартальный. Только почему ты, парень, так скоро решил покинуть возлюбленную?

Но, как говорится, вслух промолчал. Мало ли чего там у них складывается.

Или не складывается.

... Пять дней пробежали вмиг, и Гена поплёлся на почту. В душе у него в тот момент ворочалось какое-то непотребство. Но поскольку в характере его присутствовали и покладистость, и склонность к компромиссам, то всё же решил поддержать товарища. И на бланке телеграммы накарябал мутную и тревожно-убедительную чехню.

Мишка прилетел, как молния. (Проще с авиаперелётами раньше как-то было.) Чернявый и с бешеными чёрными глазами, он то ли вороном, то ли коршуном вместо привета налетел на Генку:

— Ты что натворил?

— А что?

— Зачем ты т а к подписал телеграмму?

Геннадий глянул на бланк в трясущихся от негодования руках приятеля. В тексте в приклеенных телетайпных лентах — всё вроде нормально.

Чуть ниже — такая же, но как-то сиротливо приклеенная подпись: ГАЛКА.

— Ты что, специально? Она мне вслед сумку киданула — еле поймал!

В те годы пацаны были покрепче, и сказать, что у Генчика голова пошла кругом, было бы неправдой.

Но определённый дискомфорт всё же появился. Мишка бушевал, словно вместе с ним в скромной комнатухе поселился тот самый, славно описанный классиком Днепр со злосчастным городом, откуда Мишаня вылетел сразу в нескольких смыслах.

В итоге двинулись на почту. Служащая, ошалев от двойной атаки, полезла в свежие архивы. Вот он, этот чёртов бланк...

Ниже текста — подпись: ГЕНКА.

Вишь ли, этот, как выясняется, не очень хороший человек был о себе — и как бы точнее сказать? — мужественного и достаточно требовательного мнения. Понятно, что он ни в какую не мог подписаться Генашиком или Геночкой. Даже "Геннадий" в те годы казался ему неоправданно авансированным.

Ну, и телеграфистка, набиравшая текст, оказалась той ещё курицей.

Спросила бы, в конце концов — что вы тут нацарапали?

Короче, матримониальные планы Михаила рухнули со страшным грохотом...

Потом всё устаканилось. Мишка успокоился, подостыл и простил товарища. Гена, в свою очередь, решил поработать над собой в плане каллиграфии.

А ровно через полтора года Михаил женился на донской казачке. Гарная, чернобровая, умная, весёлая и работящая.

Но вот за то, что Геннадий стал писать более разборчиво — поручиться до сих пор не могу.

рассуждать — что было, то было. Произошло это у меня на работе, где помимо замечательных для катания мраморных перил главной лестницы функционировала классическая столовая — с раздачей, подносами и кассами в конце списка. Раздачу, как это часто делается, огораживал барьер, побуждавший подходить за едой с одного конца и выходить мимо касс с другого. Недалеко от касс был проделан дополнительный проход — он позволял людям, зашедшим за булочкой с чаем, взять их и сразу пробить на кассе, не отстаивая всю длинную очередь с первыми и вторыми.

Когда я в тот день пришёл, столовая была абсолютно пуста. Задержался, отлаживая кусок программы, видимо, все уже пообедали — я оказался единственным клиентом. Не спеша выбрал салат, выбрал первое, выбрал второе... Пока я это делал, в столовую зашла дама, прошла через дополнительный проход, взяла себе чай и что-то из кондитерки. Это, разумеется, не вызвало с моей стороны никаких возражений — пусть пробивает, пока мне кладут второе. Дама, однако, развернулась, прошла "против движения", остановилась передо мной и начала диктовать раздатчику: мне такой-то салат, такой-то суп, такое-то второе. При этом она старательно перегородила проход, демонстрируя, что никоим образом не позволит мне попасть на кассу раньше неё. Я пару секунд подождал, предполагая, что раздатчик отправит её корректным маршрутом, но он подвис, сказал "ага" и побежал исполнять. Дама, сочтя вопрос исчерпанным, повернулась, продолжая удерживать границу на замке. Я же... ругаться мне не хотелось, да и было бесперспективно. Наверное, я бы мог сдать назад, выйти через вход и обойти через дополнительный проход, но не видел смысла устраивать гонки. Не знаю. Наверное, лучше было бы выбрать другое решение. Но я посмотрел на её аккуратно уложенную причёску, колышащуюся над белоснежной блузкой, протянул руку и с удовольствием вылил туда тарелку борща.

Прошли годы. Однажды в компании, где я общался, появилась другая дама. Она строила из себя максимально успешную во всех смыслах self-made woman, владелицу большой строительной компании и ещё что-то там. Во время острых дискуссий я периодически называл её "королева бетономешалки". Разумеется, активная феминистка, уверенная, что всем недостойным мужским особям следует оторвать яйца. Насколько я тогда понял, множества мужских особей и недостойных мужских особей полагались тождественны друг другу. Любимейшей из её тем были рассказы про то, как она прицельно выплескивала горячий кофе на брюки недостойным мужским особям, позволившим себе в её присутствии что-то неподобающее, например, рассказать скабрезный анекдот, и как те недостойные особи потом танцевали, хватаясь за гульфик.

Однажды я под настроение поддержал беседу и рассказал, что и в моей жизни был случай, описанный выше. Нет, я догадывался, что реакция будет бурной, но честное слово, я не ожидал, что она будет настолько бурной — с истерикой, воплями и криками, что меня надо пожизненно посадить в тюрьму, потому что "с женщинами так НЕЛЬЗЯ-Я-Я-Я-Я-Я! "

я решилась — решила проверить своего мужа.

Нашла через знакомых красивую, ухоженную девушку, с привлекательной внешностью, и договорилась с ней, чтобы она соблазнила моего мужа. Просто поговорила с ней по душам, объяснила ситуацию, и она согласилась помочь.

На следующий день она встретилась с ним.

Позже она позвонила мне и сказала:

"Твой муж очень воспитанный и приятный мужчина. Он умеет поддерживать разговор и уверена, может стать хорошим другом для любой женщины. Но для интима — нет. Он сказал, что его интересует только его жена. Он однолюб.

Что жена для него загадка, которую он хочет разгадывать с каждым днём всё больше и больше".

Мне стало стыдно до слёз. Как я могла так поступить с человеком, который настолько меня любит?

Я не знала, как смотреть ему в глаза.

Я пришла домой. Обняла его крепко.

Он удивился и спросил:

— У тебя всё хорошо дорогая?

Я ответила:

— Да. Всё хорошо.

Я не стала ему говорить про проверку.

А он мне вдруг сам рассказал, что с ним хотела познакомиться одна девушка. Сказал, что ей, наверное, одиноко, и он хочет познакомить её со своим другом.

Я сделала вид, что ничего не знаю.

На следующий день, когда он ушёл на работу, я позвонила своей "лучшей" подруге. Я высказала ей всё, что накопилось. Сказала, что из-за её слов я чуть не разрушила доверие к человеку, который меня искренне любит. А она в ответ начала кричать, что с самого начала влюбилась в моего мужа и мечтала, чтобы он был с ней.

Вот и всё стало на свои места.

Я красивая, стройная, ухоженная, с фигурой как у модели. А она — полная, вечно ноет, что хочет похудеть, но не делает для этого абсолютно ничего. И самое страшное — зависть, и злоба.

Её гложет зависть ко мне, к моей любви, к моему счастью. И больше она мне не подруга.

А у меня есть "лучше" ОН. Мужчина, который выбрал меня. И выбирает каждый день.