Звонит приятель Санюшка — ты где? Купи мне мёд!

Мёд!

Это у нас мёд, а как тут, на немецком он называется, я не знаю.

И спросить не у кого. Кругом немцы, студенты разноцветные снуют туда-сюда.

Как, и к кому мне обратиться, чтобы объяснить им что мне надо?

А если поймут, то как мне понять их? Вопросы, вопросы, вопросы...

Я ему и говорю — Саня, вот что ты гонишь? Какой тут в этой грёбаной Германии мёд?

А если он где-то в этом грёбаном зупермаркете и есть, то как я узнаю: как найти мне этот стелаж? Тут же космос товаров! Сам подумай!

(А сам уже на взводе).

— Не гони! — говорю.

Сказал, и спрятал телефон. Стал дальше смотреть на полки с товарами как баран на новые ворота. Банки всякие, на непонятных языках написано, кошмар, одним словом.

И тут чувствую, что кто-то тянет меня за рукав.

Я сразу конечно на автомате за свой карман — телефон!

Думал кто-то в карман ко мне лезет, чтобы мой телефон свистнуть.

Нет.

Смотрю — опрятный мальчик. По виду студент китайского происхождения.

Указывает рукой на полку невдалеке и как бы говорит — туда, там мёд.

Честно скажу — я впал в ступор. Думаю.

— Подслушал, это понятно. Откуда молодой китаец так хорошо знает русский язык?

Это было первое моё непонимание.

И второе.

Когда я прокрутил свой разговор с Санюшкой, то понял, что говорил не на совсем русском.

В разговоре я использовал словечки из молодёжного и матерного сленга.

Которые иностранцы, как бы хорошо они ни знали русский литературный, вряд ли бы понять смогли...

Действительно. Различного мёда было много.

Выбрал по цене и качеству себе и Санюшке, и об этом странном случае почти забыл.

Секрет знания китайцем русского языка расклылся спустя некоторое время.

Когда я поинтересовался у магриба, который неплохо знал и говорил на русском и немецком — как будет по-немецки — мёд?

На что тот как-то странно на меня посмотрел, и сказал: — Ты что, гонишь?

— Разве ты не знаешь?

* * *

(Honig(нем.)/ Гунищь — мёд).

Первая буква в немецком здесь звучит как южнорусское "г"- гунищь/гонишь.

Так что с немецким у меня теперь не всё так шлешт унд швах.

своего единственного сына, который был для меня как старший брат, но мужественно погиб защищая однополчан, при сражении с импералистами в лице душманоов и этой историей, которая недавно всколыхнула память снова. Мой день тогда складывался однообразно, утренняя тренировка по плаванию в спортивном классе СДЮШОР Динамо, школа в обед и вечерняя тренировка.

Плавал я очень хорошо, как говорят, подавал олимпийские надежды. После тренировки, летом я отправлялся на море, чтобы насобирать мидий или наловить бычков под камнями, чтобы помочь маме прокормить семью.

Не то, чтобы мы голодали (бедных семей, пишут тут, в Союзе не было), но ее зарплаты с обувной фабрики, где она работала, было часто недостаточно прокормить нас. Отец погиб как пару лет при обрыва стропа в заводе, мама тянула нас одна.

Поэтому летом я одевал маску, и таскал бычки из-под камней или собирал мидии с пирса. Кстати до сих мамина гречневая каша с отварными и поджаренными с чесноком мидиями, для меня самое вкусное воспоминание из детства.

В тот день, я как обычно привязал сетку к ноге, закрепил ножик для отрезания корня, или как его официально называют биссуса и поплыл на косу, где мидии были жирней и больше, из-за прохладной воды и течения. Коса находилась метрах в двухста от берега и была очень длинной. Кроме рыбаков туда мало кто заплывал, поэтому мидий было много. Кроме этого, уже пошли распространятся случаи отравления зеленой мидией, сорванной с пирса (эти мидии набирают токсины от цветущих водорослей), поэтому чистая от водорослей коса была более привлекательной.

Набрав побольше воздуха, нырнул где-то посередине косы, выбрал плиту (когда то в 50-тые, был план строить волнорез от косы, плиты побросали в воду, на этом и остановились) и выбрал большую кисть мидий. Она крепко цеплялась за камень, пока отрезал биссус, упёрся ногами в песок и почувствовал правая ступня провалилась в песок и уперлась во что-то твердое. Набрал снова воздуха, нырнул снова и увидел блеск среди поднятого песка.

Разбросанные монеты лежали среди остатков то ли деревянного сундука, то ли части корабля. В следе от ноги, их было много, возможно глубже было еще больше. Взял одну монету, зажал между пальцев руки и поплыл к берегу.

Дома почистил монету, она была побита водой, но там показался двуглавый орел, контур человека и год 1792.

— Интересно, — сказала мама, — похоже на Екатерину. Где ты взял ее?

— Во дворе нашел — зачем-то соврал я.

— Главное, не своровал, надеюсь она тебе принесет удачу, садись кушать", — завершила мама свой интерес к монете.

Я его тоже завершил, положил монету в копилку к другим монетам (мы же все тогда собирали монеты или марки, не правда ли?) и забыл про нее. Не могу объяснить, почему тогда у меня не было интереса вернуться на косу, поискать остальные.

Прошло 10 лет, Союз развалился, я, выпускник-электротехник нашего политеха продавал на рынке обувь, которой с мамой рассчитывались на фабрике, другой работы не было, поэтому когда получил возможность с одногруппником поехать в Польшу на работу в судоремонтный завод в Гдыне, долго не думал, собрал нехитрые пожитки, банку с монетами, и маску.

Там дело пошло, стал со временем бригадиром электрогруппы, потом был переезд в Германию, на завод в Гамбург, потом свой бизнес, своя ремонтная мастерская и тд. Миллионером не стал, но есть возможность и хобби, покупать на аукционах старые часы, электронику, радио, патефоны и ремонтировать и собирать их.

Недавно после одного такого аукциона "Хистория", в Бремене, разговорился за пивом с другом — оценщиком этого аукциона, про монету. Он аж загорелся. Принёс ему, показал.

— Это серебрянная пятерка российской империи! — крикнул он.

— Не самая ценная в наших кругах монета, но в таком идеальном состоянии, это просто клад. — продолжал Кристоф, не останавливаясь.

— Сколько ты их набрал? Где остальные? Немедленно неси к нам! Мы их восстановим и продадим нумизматам. Это будет целое состояние!

Пришло время ответить правду:

— А больше нет монет, я только одну взял...

Нижняя губа Кристофа задрожала…:

— Как только одну? Я не верю, ты не можешь быть таким идиотом!

Когда его степень оцепенения прошла, Кристоф выдал план, то есть мы и берем снарягу, подводный искатель, акваланги и дуем туда на поиски.

— Там война сейчас... — с горечью сказал я, — Даже не знаю точно, кому эта коса принадлежит сейчас.

Хитрый ум антиквара-оценщика все равно работал на прибыль:

— Хорошо, тогда держим все наготове и ждём!

Ждём.

продолжали кричать в след деду обидную скороговорку.

Дед Степан на детей внимания не обращал, как не обращал внимания и на взрослых. Ходил он по улице, ни с кем не здороваясь, низко опустив голову, как будто думая свою тяжелую думу.

Когда-то, будучи еще молодым, женился он на вдове с двумя детьми. Муж у этой вдовы Матрены погиб на германской войне в 1915 году. Сам Степан был единственным сыном в семье зажиточного крестьянина. Женился он сразу после гражданской войны. А в 1925 году всю семью отца его раскулачили и сослали в Сибирь. Но семью Степана не тронули, так как жили они уже своим хозяйством в соседней деревне Ольховке. К этому времени в семье Степана росло уже трое сыновей.

Вернулся Степан с войны в 1944 году по ранению. С тех пор и прихрамывал, ходил с палочкой. Про войну ничего не рассказывал.

— Воевал как все, - только это и говорил.

В отличие от отца, трое его сыновей с фронта не вернулись. Похоронки пришли одна за другой. Матрена вмиг постарела и слегла. Промучилась она недолго, дождалась мужа с фронта и через месяц ее не стало.

С этого времени Степан жил один. Соседи, видя, что Степан не женится, дали ему очередное прозвище – Бобыль. Хотя в отличие от настоящего бобыля, вел он свое домашнее хозяйство на своих двадцати пяти сотках земли. Держал лошадь, двух коз, десяток кур, небольшую пасеку.

Часть своей продукции приходилось ему сдавать государству, но люди видели, как раз в неделю, погрузив всю свою продукцию на телегу, он уезжал в город.

— Торгаш несчастный. Куда только складывает свои деньги, в могилу хочет унести с собой, — так судачили про деда Степана односельчане.

В их маленькой деревне Ольховке было еще несколько семей, в которых сыновья и мужья не вернулись с фронта. И вот странное дело, на крыльце этих дворов люди утром в День Победы каждый год находили деньги. Лежали они на ступеньке крыльца, придавленные камушком.

И еще было странным то, что дед Степан этих денег у себя на крыльце не находил.

— Да кто его отблагодарит, крохобора. Он в войну-то воевал, наверное, в обозе.

Случайно ранили, а сейчас прикрывается своим ранением, — такое мнение можно было услышать в День Победы про деда.

— Да не воевал он вовсе. Полицаем служил, партизаны ему в ногу-то стрельнули, — сплетничали старики.

Ребятишки быстро усвоили эти взрослые сплетни и дали ему очередное прозвище – Полицай.

— Полицай идет, полицай! – кричали ребята, увидев деда Степана, прихрамывающей походкой шедшего по деревенской улице.

И тут-то можно было заметить, как у деда текут по щекам слезы. Но он, также низко склонив голову, шел дальше своей дорогой.

Зимней ночью, когда всю ночь дула метель деду Степану приснилась Матрена. Стояла она в комнате и призывно махала деду рукой.

— Матренушка, как я устал без тебя. Я хочу к тебе.

И снится деду Степану, как он встал с кровати и пошел следом за своей Матренушкой.

После обеда соседи обратили внимание, что возле дома деда Степана никто не убирает снег, и воет дворовой пес Шарик.

Чувствуя неладное, люди вызвали участкового милиционера.

Хоронили деда Степана с военными почестями. Приехал сам военный комиссар из города. Там-то односельчане и узнали, что дед Степан до своего тяжелого ранения воевал в партизанском отряде. И не просто воевал, а три года был командиром этого отряда.

Лежал он в гробу в костюме, рядом на трех подушечках блестели его ордена и медали.

Выступила на митинге и директор городского детского дома. От нее односельчане узнали еще одну новость – дед Степан каждую неделю несколько лет привозил продукты в детский дом. Деньги за это не брал.

После похорон деда Степана, в деревне перестали появляться деньги на крылечках в День Победы.