На одном корабле, например, был случай. Сидящий на палубе матрос замкнул головой электрический щит на 380 вольт, ток через него протёк, и оторвал ему пятку. И этой пяткой, — вместе с оторванным каблуком ботинка, — он стрельнул в лоб другому матросу, который сидел напротив. Потом они вместе в госпитале лежали: один без пятки, другой с сотрясением мозга.

Торжество технологий.

У нас вот тоже был один случай. Стояли мы как-то в базе и вечером заряжали аккумуляторную батарею. Батарея на лодке очень большая и свинцово-кислотная. Грубо говоря, много бочек с серной кислотой. Больше двухсот. Кислота иногда нагревается и выделяет водород. Особенно в процессе заряда. Это называется "батарея газует". Ну, или "пердит", кому как больше нравится. Процесс контролируется, и отсек время от времени проветривается с помощью большого и мощного вентилятора. Если в воздухе больше четырёх процентов водорода, то воздух может взорваться. Как дирижабль "Гинденбург".

В общем, мы заряжались, батарея попёрдывала, все были довольны. И вдруг загорелись концы питания с берега — от зарядного устройства, грубо говоря. Электричество кончилось, приборы отключились, и стало темно и грустно. Потушили, снова дали электричество, и всё заработало. И приборы заработали. И сразу тревожно заверещали — водорода было восемь процентов. Прозевали, олухи. Потому что был ещё переносной прибор. Специально сделанный, чтоб измерять водород при отключении электричества. Но он был на батарейках, а батарейки давно упёрли моряки — плеер на вахте слушать.

Пришёл я в отсек где батарея, и первое, что там увидел, были три матроса. Один из них блевал, два других шатались и закатывали глаза, пытаясь включиться в дыхательные аппараты.

В школе учат, что водород — газ без цвета и запаха. Не знаю, какой там водород в школе, но наш вонял. Вроде не сильно, а всё равно чувствуешь, что атмосфера не та. Инопланетная какая-то.

Матросов выгнали на пирс дышать воздухом. Остались втроём: главный электрик Денис, ещё один электрик Рома, и я — дежурный по всей этой байде. Отсек задраили.

Стало тихо и тоскливо.

— Надо вентилироваться, — сказал Денис, — но движок вентилятора может дать искру. И тогда водород [бах]нет. У нас полный боезапас над головой, теоретически может сдетонировать. Нам-то уже пофиг будет, а вот корабль точно распи[тух]ит. Вместе с пирсом, штабом дивизии, и камбузом.

— На штаб плевать, а вот камбуз нам точно не простят, — сказал я.

— А может не сдетонирует? — спросил Рома.

— Тогда только нас распи[тух]ит. В любом случае, мы об этом уже не узнаем, — подытожил Денис, — Серёга, чего думаешь? Ты дежурный, если что случится — тебя вешать будут.

— Если что случится, вешать будет уже нечего, — резонно возразил я нетвёрдым голосом, — Давайте вентилятор запускать, авось пронесёт.

Молодость беспечна до идиотизма, ага.

— Вахту будем предупреждать? — спросил Рома.

— А смысл? — ответил Денис, — только время потеряем. Они весь корабль с перепуга загадят, пока совещаться будут. Сделаем всё тихо и быстро. Раз-два-три, ёлочка гори.

Вентилятор загудел, перемалывая водород и выбрасывая его в атмосферу. Стрелка газоанализатора качнулась и поползла вниз — к спасительной отметке четыре процента, выделенной жирной красной чертой. Рома сидел с закрытыми глазами и неслышно бормотал. Видимо, договаривался с боженькой. Денис, сжав зубы, таращился на прибор. Я потел и шевелил волосами, гадая, найдут ли мой жетон-смертник. Все молчали.

Как проскочили красную черту — не помню. Наверное, тоже глаза закрыл. Когда стрелка уткнулась в ноль, Денис перевёл дух и спросил: — Надеюсь, среди нас нет таких, кто принципиально не пьёт на корабле?

Таких, конечно же, не нашлось.

Утреннее построение я проспал. В каюту влетел мой начальник Соловей, и, поглядев на меня, спросил, как дела. Он был уже в курсе.

— Нормально, — ответил я, — сушняк давит.

— Да-а, зажли вы с водородом нехило, — восхитился Серёга.

— Зажигали, но не зажглось, — сказал я, разлепляя глаза.

— И слава богу, — ответил Соловей и бодро ускакал по своим делам.

Через несколько дней я пришёл к нашему главному торпедисту и сказал:

— Андрюха, можешь посчитать, сколько взрывчатки в твоих торпедах? В сумме?

— Тебе как, в пересчёте на тротил? — деловито спросил тот, — у нас же морская смесь, она мощнее.

— Валяй, — говорю, — на тротил. Чтоб наглядно.

Андрюха долго считал, выводя на бумажке столбики цифр. Изображал умственный труд. Затем крупно написал цифру и показал мне. Цифра впечатлила. Я эту бумажку на память сохранил. Сейчас где-то в архиве валяется.

Через неделю про эту историю уже забыли. Потому что на флоте всегда происходит что-то, что занимает голову на ближайшее время.

В 2013 году в Индии взорвалась и затонула подводная лодка с дебильным названием "Синдуракшак". Индийские подводники в тот момент заряжали аккумуляторную батарею. "О-о, я знаю что там произошло! ", — подумал я, прочитав эту новость. И придумал фразу, с которой начинается этот рассказ. И которой, пожалуй, он закончится:

Молодость беспечна до идиотизма.

и его отцы и деды – "Пацана пороть нужно всегда, только на пользу пойдет", лупцевал здорово, бабушки кричали, но дед был старой закалки, свою линию гнул. И как в таких случаях водится, не было ни кого у бати, авторитетней деда. Собственно и сама история. Село на восточной Украине, раннее утро, батька спит на теплой печке и будит его яростный крик деда. И чувствует малец, что сильные дедовские руки тянут его вниз с той самой теплой печки. В очередной раз причитание бабушек что бы не трогал дед Витьку, не виноватый он. Ребенок пришел в себя после теплого сна, и выяснилось следующее, так как все удобства располагались исключительно на улице, встал он ночью "по большому", ну на ноги что одевать, правильно что ближе стоит. Вставил он свои маленькие ножки в дедовские галоши 45-го растоптанного размера и почапал по своим делам, отстрелялся, спать лег. По утру дед, по тем же делам и в ту же сторону засобирался, ноги воткнул в галоши, завязли ноги. Кто кроме Витьки в галоши мог еще сходить. Галоши великоваты были, что бы не слетели с ног натянул галоши пока пальцы не уперлись, присел ночью Витька и как раз в район пяток сходил. Наверное, этот раз был единственным, когда ему дед порку не устроил.

(а какие еще тогда могли были быть) гомоc@к. Пpиглянyлся значит емy один матpосик, yзбек или там таджик (кто их тогда pазличал), назначил он его пpибоpщиком своей каюты и пользовал по большим, а иногда и по малым пpибоpкам. Теpпел значит этот тypкмен такое издевательство какое-то вpемя, не выдеpжал и pешил пожаловаться.

И пошел пpямо к комбpигy. Пpиходит и с поpога выдает:

"Товаpыщ капэтан пэpвый pанг! Мэня камандэp эбет! "

Капpазy-то и в головy не могло пpийти, что матpоса можно [дол]бать в пpямом, т. е. в физиологическом смысле. Он и понял, что командиp пpосто стpого спpашивает с матpоса и воспитывает в дyхе там чего-то, что и подpазyмеваеться на флоте под емким словом "[дол]бать". Решил объяснить он матpосy слyжбy, вышел из-за стола, по-отечески пpиобнял и гpит:

"Понимаешь, сынок, y нас на слyжбе так пpинято. Тебя вот командиp [дол]бет, я твоего командиpа @бy, меня адмиpалы из штаба флота то же иногда по@бывают, нy а их из Москвы из Главного штаба то же пpиезжают и [имеют].

Что делать, слyжба так yстpоена, нечего тyт не поделаешь. Hy иди с богом".

Пpипyхший сын степей yшел сильно погpyстневший, он и не дyмал, что все так далеко зашло. В отчаяньи написал письмо в аyл, о том какая сypовая мyжская слyжба на флоте. Какими yже пyтями оно попало в тамошнее кей-джи-би, истоpия yмалчивает, но всплыло оно опять же на Севеpном флоте, но yже в особом отделе, где с большим интеpесом yзнали о пpоцветающей на флоте веpтикально стpyктypиpованной иеpаpхической системе гомоc@ксyальных отношений. Раздyвать дело не стали, чтоб не позоpиться, командиpа, конечно же, yволили от "гpеха" подальше. А комбpиг с тех поp, говоpя что-нибyдь о дисциплинаpной пpактике на флоте, всегда очень тщательно подбиpал теpмины и опpеделения.