Вчера ехал в электричке. Натерпелся, б%я. А все вроде как обыденно начиналось. Напротив, у окна на лавочке, курсант милицейский пристроился, рядом с ним, с краю, бабка — божий одуванчик. Да и у меня соседка неплохая, дама в шляпке, лет под тридцать. Средние места свободные, едь – не хочу. Если бы на одной из промежуточных эти двое не вошли. Один побольше, другой поменьше. Тот, что побольше, уж сильно большой, квадратный какой-то. Хорошо хоть сел напротив. Да так сел, что курсанта к окну придавил, а бабку чуть на пол не сбросил. Бабка-то с курсантом рот одновременно открыли, ну чтобы возмутиться, да не успели.

Здоровый первым слово сказал:

— Слышь, Толян, — устроившись поудобней, произнес он, — завалил я вчера мента.

Сказано это было спокойно, без всякой бравады. Типа: "попили мы вчера с Надькой кофе". Но, от этого спокойствия, вся серьезность этих слов прочувствовалась. И рожа у него была какая-то явно бандитская. А наколка на фаланге пальца впрямую говорила, что здоровый-то ходку к куму сделал. Наверно поэтому бабка с курсантом так с открытыми ртами и остались.

— Да ты че?! – встрепенулся мой сосед, — и как?

— Топором, — все так же спокойно и угрюмо произнес здоровый.

Купе наше напряглось еще больше. В такой момент как никогда понимаешь, что если бы у тебя в одно место был засунут грецкий орех, он был бы расколот не хуже чем прессом. Стараясь не смотреть в глаза маньяка, а то, что это был именно он, сомнений уже не было, я рассматривал его мощный торс и анализировал. Под туго натянутой курткой топор явно не спрячешь, но такой ведь и ручищами пискнуть не даст. Курсант закрыл рот и начал что-то интенсивно искать у себя в карманах. Я не знаю, может пистоль, а может рацию для подмоги. Даму в шляпке видно не было. Бабка истово перекрестилась.

— Как же он тебя не пристрелил? – удивился мой сосед.

— Так а я ему сначала руки поотрубал, — уточнил здоровый.

Курсант после этих слов шариться по карманам перестал, видимо решив, что себе дороже, и отвернулся к окну. Я прикидывал, смогу ли задом перепрыгнуть через спинку сиденья, если что не так. Бабка крестилась неистово.

— А потом уже башку как капустный качан покрошил, — добавил здоровый, — кровищи было…

Курсант тоскливо смотрел в окно, видимо думая о нелегкой ментовской долюшке. Бабка впервые сказал: "свят-свят" и, подхватив кошелку, ломанулась куда-то по вагону. То, что надо действовать, мелькнуло и в моем сознании, но остановила следующая фраза:

— Там оказывается вся фишка в этом, — произнес здоровяк, — ему пока руки не поотрубаешь, завалить невозможно. Он тебя по любому пристрелит. Неделю мучился. Сейчас на третьем уровне.

Вот с@ка, подумал я, урод, б%я! Как же он своими шпалами по клавиатуре перебирает. И программисты уроды, понапишут всякой херни, сиди потом, вот так вот нервничай.

Ненавижу убираться. Для кого-то это медитативное занятие, для меня же — унылое и бестолковое. Поэтому у меня есть помощница по хозяйству. Она приходит раз в неделю, моет ванну, туалет, полы, пылесосит, вытирает пыль, убирает кухню. По согласованию моет окна, гладит одежду, иногда готовит определённые блюда, которые я не умею (борщ, щи, печень, рыба, например, или выпечка).

Моя мама узнала о наличии помощницы и закатила скандал, что я белоручка, а она меня не так растила; что я транжира; что домработниц имеют только богачи, а я кем себя возомнила, я учительница. У меня действительно не очень большая зарплата, но я подрабатываю репетиторством. И пока у меня хозяйничает помощница, я езжу к ученикам или занимаюсь онлайн, и за два-три занятия отбиваю визит помощницы по деньгам. Не вижу в этом ничего такого. Но мама уже сложила всю сумму приходов помощницы в год, получилось около 130-160 тысяч, и она в шоке, сказала, что я могла бы за эти деньги поехать на море в нормальный отель, отдохнуть. А если не хочу, то отдать эти деньги лучше родной матери. Я ей говорю: "А ты придёшь тогда ко мне убираться раз в неделю? "Так она ещё сильнее истерит. Не понимаю я, ну не её это дело, а моё, куда мне тратить деньги.

Недавно я написал, что в сети появилось много роликов, где люди попадают в неловкое положение, травмируются, а за кадром звучит задорный смех. Писал, что это не смешно. В комментариях отмечали, что такие ролики набирают миллионы просмотров, значит, кому-то весело.

Любое чувство можно развить. Если человек без слуха и голоса будет упорно заниматься музыкой и вокалом, то у него разовьется и слух, и голос. Понятно, не Карузо, но взять пару аккордов на гитаре и спеть простенькую песенку в дружеской компании, не особо фальшивя, вполне. Можно развить и чувство юмора. Как? Читать. Шолом Алейхем, Марк Твен, О Генри, Гоголь, Ильф и Петров, Жванецкий... Потихоньку появится вкус. Человек поймет, что шутки ниже пояса не юмор, а пошлость. Что когда хам обливает грязной водой из лужи нарядно одетую девушку, спешащую на важную встречу, не смешно. Что нельзя смеяться над физическими недостатками. ( Смотри, карлик! С бородой!! Интересно, а какой у него...? За кадром веселый смех.) Интеллигентный образованный человек не будет смеяться, если девушка неловко упадет и порвет юбку. Постарается как-то помочь и смягчить конфуз.

P. S. Парнишка катается на скейте. Запрыгивает на узкие железные перила. Скейт соскальзывает, и юноша со всего размаха садится на эти перила причинным местом. Он катается по земле, корчась от боли. За кадром задорный смех. Ведь это так смешно. Обхохочешься.

Познакомилась с будущим мужем, когда мне было 20. Очень быстро познакомил с родителями. Я отнеслась к ним с искренним теплом и уважением, для меня было важно создать доверительные отношения с его семьёй.

Через несколько месяцев после свадьбы услышала, как они поливают меня последней грязью за глаза: и хозяйство веду не так, и выгляжу не так, а если уж не беременею как можно скорее, значит, в принципе им внука не рожу. Сделала выводы, вычеркнула свёкра и свекровь из жизни, но не стала ни грязью поливать, ни препятствовать общению мужа с ними.

Потом начала замечать, что в гости они его не приглашают, деньгами он им не помогает, звонки всё реже и реже. В какой-то момент спросила, почему с семьёй поссорился, он прямо ответил: "Я перестал общаться, потому что выбрал тебя". Они сделали всё, чтобы отнять у меня мужа. Я не сделала ничего, но отняла их сына. Не рой другому яму...

Дело было в Перу, в четырехдневном пешем походе по тамошним лесам и каменюкам. Нас – интернациональную стайку городских идиотов, возомнивших себя Конюховыми, — обслуживали местные индейцы-носильщики, "портеры". Тощенькие, маленькие – без слез не взглянешь. Каждое утро, позавтракав, мы отправлялись в путь, а они оставались на стоянке. Мыли посуду, складывали палатки, запихивали все в гигантские рюкзаки размером с их человеческий рост и только потом бодро шлепали вслед за нами. Кроссовок они не признавали, носили какие-то пляжные шлепанцы.

На полдороге к следующей стоянке индейцы обгоняли пыхтящих налегке бледнолицых. Там, впереди, портеры ставили палатки, готовили еду и терпеливо ожидали великих путешественников. Когда мы, после десяти часов лазанья по чертовой козьей тропе, вползали в лагерь, от усталости еле шевеля конечностями и вывалив по-собачьи языки, портеры выстраивались полукругом и радостно нам аплодировали. Суки.