какой-нибудь травматический или газовый пистолет — все, крындец. Все дома обойдет, всем покажет и выпроводить его тогда было очень не просто — как начнет, блин, этим своим пистолетом у тебя перед носом крутить...

А потом Гела устроился в соседний, тоже небольшой поселок, на работу в милицию. Вот тут они друг друга наконец и нашли. Гела и... пистолет Макарова.

Дело было около 22.00. Поселок уже затихал к этому времени, люди готовились ко сну. А у Гелы новая пассия. Выпили они немного, как водится, музычка, то, се... Настал момент распустить перышки перед дамой, показать какой ты крутой мэн. А что Гела мог девушке показать такого крутого в его понимании? Я думаю, вы уже догадались...

И вот крутили они этот ПМ, крутили... крутили, крутили... и довые... гм, простите, докрутились. В общем произошел давно ожидаемый ба-бах! А дальше события развивались так.

Это был типовой, финский, 2-х этажный вахтовый дом. Стеночки тоненькие, звукоизоляции почти никакой — так что этот ба-бах! хорошо услышали многие. Штатная ПМ-овская 9-ти миллиметровая пуля легко прошивает стенку Гелиной комнаты, пересекает коридор и так же легко, через стенку, входит в соседнюю квартиру. А там... А там обычная семья из двух человек буднично завершала свой трудовой день: муж с пивом в комнате удобно расположился перед телевизором и смотрел какой-то футбольный матч, а жена на кухне готовила котлеты. И вот эта пуля, легко продолжая свой полет, влетает на кухню и попадает прямехонько в кастрюлю со свежим котлетным фаршем (фарша было много...) Далее происходит что-то типа гидроудара и весь фарш взлетает из кастрюли вверх и живописно опадает на офигевшую от всего этого жену...

Уставший за день муж никого не трогал. Просто тихо расслаблялся с пивом у телика и все... И ВДРУГ, он слышит громкий БА-БАХ!!! , потом грохот на кухне, сразу дикий вопль своей жены, а потом видит и ее, родимую, с дикими глазами и соответствующим выражением лица влетевшую к нему в комнату, всю в кровище и фарше (но это мы с вами знаем, что это был фарш, а что подумал в тот момент муж — остается только догадываться...)

Ммда... Врагу не пожелаю...

Гелу конечно же из милиции турнули, далее след его теряется, но эту историю люди помнили еще долго...

А мораль проста: не вые... т. е. простите — не крути тем, чем не надо!

В иных случаях сразу из окошка показывал удостоверение, практически на ходу и ехал благополучно дальше.

А тут удостоверение придержал, сам не знал почему, но оно было при нем, в барсетке. Доблестный сотрудник ДПС взял документы и передал их коллеге сидящему в машине.

Председателя попросили сесть в машину ДПС. Он, помятуя о своем статусе и корочках сказал, что садится не будет, а подождет рядом с машиной пока проверят его документы. Требование сесть в машину прозвочало угрожающе, затем борзо, затем нагло. Председатель ответил вежливо, но вызывающе. О-па на! Из машины вылез второй сотрудник. Далее диалог между сотрудниками, в репликах примерно такой:

— Вась, да он хамит сотрудникам.

— Петь, да он по-моему пьян. Вась, да он по-моему на меня замахнулся.

— Петь, да он сотрудника ДПС оскорбил при исполнении. Попал ты дядя. А ты знаешь что полагается за оскорбление сотрудника при исполнении, а ты знаешь, дядя что... , а ты дядя знаешь... , а ты... и т. д.???

Председатель тут и говорит:

— Погоди ребята, у меня тут еще кой чего есть.

И достает из барсетки удостоверение федерального судьи. О-па на!

Смеркалось. Легкий ветерок обдувал машину председателя, машину ДПС и застывшие лица сотрудников. Стояла тишина.

Спустя минуту один из сотрудников выдавил из себя — извините нас пожалуйста. И после глубокого вздоха — что вы собираетесь делать?

Председатель, которого все произошедшее больше развлекало чем напрягало, вежливо и с юмором попросил, чтобы все были счастливы и довольны, проводить его до дому с эскортом, с мигалкой, а подьехав к дому выйти из машины и отдать честь. Что незамедлительно, с радостью на глазах сотрудников и было исполнено.

для чего выходил на проверки тайком, внезапно, без начальника караула. На этот раз он подобрался ночью, чуть ли не ползком, к складу, где стоял тот самый солдатик.

Декорация к спектаклю надо сказать была та еще. Шел нудный осенний дождь, порывистый ветер бросал в лицо холодные капли, раскачивая распроединственный на том угольном складе фонарь, и сполохи его света метались по лужам густой, как сметана, жирной грязи, перемешанной с многолетней угольной пылью и тщательно взболтанной за истекший день колесами грузовиков.

Часовой давно заметил нарушителя, однако, притаившись за угольной кучей, молча ждал, когда "любимый" начфиз зайдет на самую средину самой глубокой лужи, обойти которую стороной было просто невозможно. Проверяющий же, несмотря на собачью погоду, был в восторге: наконец-то он подловил на горячем, сейчас он поведет того раззяву-часового к начальнику караула, прямо на гауптвахту сдаст голубчика, чтобы другим неповадно было спать на посту. Однако в лужу лезть он не жаждал, и, подойдя к краю, негромко позвал:

— Часово-ой!

Часовой само собой не откликнулся. "Крепко спит, зараза, " — подумал начфиз. Но форсировать лужу его что-то все равно не тянуло — охота потом отмывать сапоги от этой ядовитой жижи. Надо бы вытащить часового сюда, а уж тут-то он его, голубчика, поведе-от... (Обычно это делалось так: "А дай-ка глянуть, есть ли в магазине патрон, — после чего автомат брался "на руку" и следовала команда часовому, — Руки вверх! Кругом!

На гауптвахту шагом марш! ")

— Часовой, ко мне! Часовой, твою мать!!

Черт побрал бы этого часового, придется лезть в грязь! И вот когда проверяющий был уже посреди лужи, со стороны склада раздалось грозное:

— Ситой, хито идет?

Капитан от неожиданности чертыхнулся:

— Ситой, стирилять буду!

— С ума спятил — по своим стрелять?! Я начфиз бригады!

— Ложись! Стирилять буду!

— Да ты что, куда ложись? В лужу?! Свой я! Сдурел что ли?

— Моя твоя не знай! Стирилять буду! Ложись! Стириляю!

Воленс-неволенс пришлось проверяющему, проклиная тот миг, когда он надумал пойти без начальника караула, дурацкую погоду, эту грязюку, этого дурака-часового, ни черта не смыслящего по-русски и не факт, что вообще что-нибудь смыслящего, брякнуться прямо в жирную, обжигающую холодом руки жижу, мгновенно промочившую колени и постепенно проникавшую сквозь шинель все дальше и дальше. Надо было что-то делать. Долго в этой грязюке не протянуть — так и коньки можно отбросить. А уж госпитале оказаться — с гарантией.

— Часовой, а ну позвони начальнику караула, вызови его на пост!

— Моя не понимай! Стирилять буду!

— Вот же чурка! Да позвони же, осел, в караулку! Телефон! Телефон!

— Телефон ёк! Стирилять буду!

"Вот, блин, угораздило напороться на идиота!!! А до смены еще почти целый час! Замерзну тут, подохну в этой луже! Вот же понабирали защитничков, мать их!! Это же надо так влипнуть! Подохну же, как пить дать подохну! "

— мысли горе-испектора отчаянно метались, но ничего путного в голову не приходило. С отчаяния капитан попытался встать. Раздался оглушительный выстрел в воздух. Капитан в ужасе с головой нырнул в черную, вязкую жижу — этот ведь пристрелит, не промахнется, они ведь все там охотники, белку в глаз бьют, дьяволы узкоглазые. Дальнейшие переговоры были бесполезны.

Проверяющий смирился с судьбой и покорно замерзал в густой холодной жиже...

Через десять минут на звук выстрела, чертыхаясь и скользя по грязи, прибежал начкар с бодрствующей сменой. Караул был поднят в ружье, дежурный уже доложил о нападении на пост начальнику гарнизона, начальник штаба уже несся на УАЗИКе сквозь промозглую ночь в штаб бригады... Злосчастный проверяльщик общими усилиями был вызволен из лужи и доставлен на негнущихся ногах в штаб бригады, где для сугрева получил разнос с занесением за вопиющее нарушение Устава гарнизонной и караульной службы. Начальник штаба, поднятый среди ночи, просто жаждал "отблагодарить" кого-нибудь за это неземное счастье.

Потом был громкий приказ по части, и каждый в нем получил свое. Часовой, кстати, получил благодарность от командования гарнизона за хорошую службу и долгое время ходил в героях. Ну а излишне ретивого начфиза постепенно перевели куда-то, от штаба подальше. Ибо если человек даже по армейским меркам дурак, то это надолго, а как правило, и вовсе неизлечимо...