всем организационным делам делегировали аффтора. С утра – в ОВИР, забрать паспорта и вкладыши у ним (кто помнит, в те времена в соцстраны можно было ехать с внутренним советским плюс вкладыш), после ОВИРа – в горком комсомола за международными студенческими, потом – в банк, поменять рубли на восточные марки (можно было поменять 500 рублей по курсу 1:3, на 5 челов получилось 7500 марок), потом в кассы (самолетные – до Москвы и ж/д – до Берлина). Все успел. На всю компанию. Вечером отработал в баре, обнулил кассу за последние дни, где-то чуть больше 1000 руб. Все сложил в сумку к остальным делам-деньгам-билетам и поехал домой. Завтра самолет.

Амбула. Время около 12-ти ночи. Пустой троллейбус, я стою на задней площадке. Через пару остановок через заднюю дверь заходит мужик.

Трехстворчатого габарита и повыше меня, морда убийцы. Едем вдвоем. На своей остановке я беру сумку и выхожу. Слышу – мужик тоже вышел. Иду.

Сзади снежок — хрум-хрум. Не оборачиваюсь, но мандраж свое берет. Хоть и не по пути, сворачиваю за первым же домом налево. Мужик – тоже. Пройдя дом – направо. Мужик за мной. Ускоряюсь. Хрум-хрум сзади тоже зачастил.

— Ну, — думаю, — хана.

Причем, не столько за себя переживаю, сколько за содержимое сумки. Смотрю на ближайшие дома, может где свет горит. Вот, есть одно окошко на 5-м этаже. Я – в подъезд, мухой взлетаю на 3-й, авось пронесет мимо. Слышу – открывается дверь в подъезде. Что тут думать и решать? Бегом на 5-й, звоню, как сумасшедший в дверь. Открывает дядька тоже нехилой комплекции в триконах и майке. Шепотом ему быстро проговариваю, что бандюган меня преследует, слышишь, топает внизу, спасай.

— Не ссы, залетай.

Закрыл дверь, быстро в кладовку, выносит топор. Стоим, ждем. Дядька только топорик из руку в руку перекидывает.

Звонок в дверь. Дядька изнутри:

— Че надо? А ну вали нах отсуда, ща зашибу топором нах.

Имен я, конечно, уже не помню. Голос с лесничной площадки:

— Колян, ты че, о%уел? Я ж тебе червонец долга обещал занести.

Дядька мне:

— Уф, не ссы, это свой! — и открывает дверь.

Мой "преследователь" заходит, смотрит то на меня, то на дядьку и ему:

— А ты че с топором-то?

Рассказали каждый свою версию. Поржали и познакомились. Нормальные мужики. От чая я отказался, завтра самолет.

Такое вот стечение обстоятельств.

Что характерно, паталогоанатома они почему-то так не называли.

А потом появился новый начальник медпункта, получивший прозвище "Доктор" при следующих обстоятельствах.

Приехал он из столичного города. Те, кто посылали его на Космодром, расписали город Мирный как столицу Архангельской губернии. Сражённый контрастом между рассказом и суровой действительностью, врач зашёл в местный "ресторан" и напился. Буянить не стал и тихо заснул за столом, рассыпав по столу документы и деньги.

"Сердобольные" официантки вызвали патруль, который и отвёз вяло сопротивляющееся тело в комендатуру, откуда мы его через полчаса и забрали. Теперь картина "представления" командиру: небритая личность, стриженная "налысо", в спортивных трениках и тапочках на босу ногу (дело было летом), на плечах чёрная майка с нарисованным пышным кустом конопли и надписью "Fan club canabis". Дежурный по части подводит прибывшего к кабинету командира части, стучит в дверь...

Командир:

— Войдите... Что там у вас?

Врач, отодвигая дежурного по части в сторону и толкая дверь ногой:

— Ваш новый доктор, б%я, приехал!!!

времен. Тот же купейный, только две полки в каждом купе. Жара, духота. Мы еще стоим, до отправления 20 минут. Муж просит включить кондишен, которого в купе отродясь не было. Пытаемся открыть окно — замуровано. Дивчына проводница объясняет, что как поезд тронется, то и кондишен зароботает, то есть в дырочки в потолке начнет воздух поступать. И станет нам хорошо и прохладно. Даже переводить не стала, так как вне понимания англичанина.

Тронулись, посвежело, отошли от жары слегка, поели, поболтали о том, о сем, и решил мой благоверный отправится в туалет. Я как могла объяснила ему где и что. Возвращается и вид у него испуганно-потрясенный. Тут вижу что низ его темно-синих шорт белеет на глазах. Ошалевшая спрашиваю что произошло? Он говрит:

— "Я СЕЛ на унитаз, опустил шорты, а они вдруг стали мокнуть и белеть". Заикаясь спрашиваю, что ты сделал? Сел на унитаз? Ну да говорит а что я еще должен был сделать?

Я не знала хохотать или плакать. Как объяснить человеку, что у нас на унитазы в поездах не садятся. И что проводница полила все хлоркой для дезинфекции и на пол щедро с пол ведра вылила.

Стыдно было до невозможности, когда он меня по десятому разу просил объяснить как это наши люди умудряются и дела делать на унитазе, и держаться, и пардон еще и попу вытирать. Это сколько ж рук надо иметь. И действительно как мы так умудряемся?

В их поездах есть специальные одноразовые покрытия на седушки, потому им даже с сильного перепоя не взбредет в голову взгромоздиться на туалет с ногами. Неудобно же.

Рассказала подругам, те все в один голос с ужасом "Сел на унитаз в поезде?" Он рассказал своим друзьям в Англии. Те в один голос: "А как они это делают?". Тут уж не только о нашей загадочной душе вспомнишь. Мы наверное вообще порода людей особая, простым западным людям не понятная.