— Да это завтра, завтра. Сегодня я прикину во что тебя одеть и где тебе найти рогатку.

— Какую рогатку? — не понял он.

— Ну не ружье же тебе давать, ты хоть обращаться с ним умеешь?

— Да конечно, я на соревнованиях по стрельбе призовые места брал. Правда из воздушки, — подумав добавил он.

Это внушало некий оптимизм. По утру "Буран" взревел и устремился в тундру. Родственник в тулупе и с одностволкой болтался в нартах, жизнерадостно подпрыгивая на буграх и кочках. В общем все было хорошо. До поры до времени. Поэтому саму охоту я пожалуй опущу, во избежание разборок с зелеными. Скажу только, не зря родственник призовые места занимал. Даже с воздушкой.

Все началось с того, что уже ближе к вечеру, движок на "Буране" сдох. И не так вот: "тах-тах-тах, тух-тух-тух, пф" а вот так: "у-э-у-Э, бздыньк! "Прям вот так "БЗДЫНЬК" и все. Я хоть и не моторист, но понял, что это реально кранты.

— Кранты! — так и произнес я, — сдох!

— Совсем сдох? — поинтересовался родственник. Осмотрев его озабоченный вид, я приложил палец к губам, требуя тишины. Он замолк, а я прислушался, наклонив ухо к двигателю.

— Совсем! — вынес я резюме.

— Ночевать я так понял придется здесь?! — без страха в глазах, а с каким-то даже комсомольским упорством, поинтересовался родственник.

— Тогда я пожалуй иглу начну строить!

— Какую иглу?! — опешил я, хотя смутно догадывался о чем он.

— Ну это дом такой из снега, эскимосы в них живут, — деловито пояснил он, — снега у нас полно, мяса тоже, спички есть. В общем я буду строить, а ты постарайся найти дров. Надо чтобы она изнутри обледенела, да и оленину не сырую же есть.

То что мой родственник, помимо меня имел в родне еще каких-то эскимосов, я понял сразу, но где он с ними встречался? Этот вопрос, меня заинтересовал. Поэтому на всякий случай и спросил:

— Откуда столь глубокие познания в построении иглу?

— Книгу читал, — буркнул он и продолжая ломать довольно толстый наст. Дальше больше, пока я надев лыжи ходил к кромке горельника, за дровами, он расчистил по кругу снег и так же вкруговую накладывал наст, с каждым слоем сужая кверху.

— Я когда снег убирал, голубику нашел, листочков насобирал и ягод несколько, заварим чай.

— Да у меня в принципе нормальный есть, в рюкзаке и сахар.

— Нет, этот тонизирующий, давай разжигай костер, я как раз вверх доложу, чайку вскипятим, а потом мяса пожарим. Дров надо бы еще принести, — я беспрекословно выполнял все его распоряжения. Смотрел как капает подтаивающий наст, убирая неровности, как родственник пригнул к земле, оттаявшие кусты голубики и багульника. Сбегал еще раз за дровами. Ел шашлык из оленины, пил чай, тонизирующий. И не находил слов. Потом, мы спали, постелив подогнанный ему мною тулуп, хотя он еще порывался снять шкуры с оленей.

— Пойду за трелевочником, — проснувшись произнес я.

— Далеко ведь, — потягиваясь, сказал он.

— Это до поселка далеко, а здесь километрах в трех-пяти, лесхоз лес заготавливает, через пару часов обернусь.

— А что же мы вчера не сходили? — привстал он.

— Понимаешь какое дело, тебе вот сколько лет?

— Шестнадцать будет скоро, а что?

— А мне уже за тридцать и я такое чудо как ты, в первый раз вижу. Я просто не мог себе отказать досмотреть все до конца. И хотя бы раз в жизни пожить в иглу. Может мне такое больше и не удастся.

Как в воду глядел, да и кто сейчас книги читает про эскимосов.