Памяти девяностых — зарисовки из ушедшей эпохи.

Был у меня хороший знакомый – как оказалось впоследствии, один из серьёзных Московских криминальных авторитетов. Он не выпячивался, в общении был вполне адекватен, но как я сейчас понимаю, без его участия несколько моих (ну и наших, совместных) коммерческих мероприятий просто не срослись бы.

Погоняла в привычном уголовном смысле у него не было, зато была экзотическая фамилия – Саньоль – его все по ней и знали. Он сейчас уже давно эмигрировал, больше двадцати лет (Миша, если ты это читаешь, большой привет тебе с Охты, надеюсь ты мне простишь публикацию этих эпизодов, да, Светлана с детьми живёт в Брюсселе, у неё всё хорошо).

Далее с его слов.

Ножик мне, блин, как-то подарили, бабочку — это у которой рукоятка из двух половинок — надо перекинуть половинку круговым движением, чтоб освободить лезвие. Не какую-нибудь Китайскую дешёвку, что руками согнуть можно, Испания, настоящая Толедская сталь с гравировкой. Красота. Такому в музее место.

В тот день мама кореша продала дачу, а я к нему подъехал по делам — у них дома ещё один приятель наш – вместе в клубе борьбой занимались. Поставил машину у подъезда, поднялся. Быстренько решили вопрос, а мама его в банк засобиралась

— Тетя Мила, давайте подвезу – сумма немаленькая, спокойней будет.

— Ой, да что ты, Миша, тут же рядом!

— Пойдемте, пойдемте, говорю — мне не трудно.

Спускаемся вчетвером – [м]лядь, какая-то с@ка у меня ниппели на колёсах выкрутила — может на его место встал? Найду потом, кто на этом месте паркуется, ответит, пе[тух].

Но ехать в банк пришлось на трамвае. Мы в переднюю дверь садимся, а мужики — в заднюю. Едем. Гляжу — глазам не верю – к тёте Милиной сумке пристраивается ворёныш с бритвой, сумку вскрывает так быстренько, бумажник хвать — и сразу второму отдаёт.

Ну, такого спускать нельзя. Я его левой за шиворот, а правой, лезвие освободив, аккуратно так ему в задницу снизу вверх – неглубоко, сантиметра на два. Тот затанцевал. Фыркает, дышит тяжело.

— Давай на выход, говорю, а то до конца загоню – сд@хнешь от перитонита, да второму скажи – пусть тоже выметается, если сбежит с деньгами, отвечать ты будешь.

Тут надо сделать отступление. Миша — мужик не крупный, невысокий такой, сухощавый – а вот приятели его – я обоих видел – побольше ста килограмм каждый.

Вореныш с подельником выходят, смотрят с кем имеют дело, и начинают помаленьку наглеть.

— Слышь, кореш, ты чо тут беспредельничаешь, [м]лядь?

Тётя Мила смотрит на расхристанную сумку и отсутствие бумажника, глаза у неё открываются от возмущения. Потом она смотрит на руку мою, а кровь у этого говнюка из задницы так кап-кап, несильно – начинает бледнеть, и плюхается на скамейку на остановке. Второй стоит рядом, и пытается понять – что дальше будет.

В этот момент подтягивается подкрепление в лице двоих моих приятелей. Теперь бледнеть начинают наши противники.

— Мишаня, что тут у вас происходит?

— Попытка ограбления. Так, деньги быстро вернул, и на колени – извиняться будете.

Тёти Милин сын, Коля по кличке Шкворень, берёт второго за ухо, и вежливо произносит:

— Ну, давай, исполняй, целее будешь.

А тот сдуру пытается вырваться. Напрасно. Очень напрасно. Коля прямым правой отправляет его в нокаут. Ухо выпустить не успел – поторопился. И вот такая картина вырисовывается – ворёныш, что сумку порезал, продолжает капать кровью из жопы, нанизанный на настоящую Толедскую сталь, подельник его стёк на асфальт мокрой соплёй, Коля вертит в руке оторванное ухо, не зная, куда его выбросить, тётя Мила теряет сознание.

Деньги забрали, конечно. Этот, что у меня на ноже, взмолился:

— Ну, мужики, ну, пустите, ну, ошиблись, бывает!

— Так, ты фамилию Саньоль слышал?

— Что, а ты что знаешь его что ли?

— Это я и есть. Вот тебе адрес, завтра занесёшь туда тонну баксов. Попробуешь сдристнуть, будет плохо.

Это уже не просто обычное побледнение от страха, а истерика от осознания глубины залёта и перспектив ситуации.

Деньги принёс. Хромал и извинялся. Тёте Миле купили новую сумочку.

Я своей фамилией всегда гордился – корни у нас Итальянские. И темперамент оттуда же, вероятно.

А тут такой анекдот – отец звонит, слушай говорит, такая история сегодня – еду я с дачи на своём жигуле. Движение плотное, сам знаешь, как на Щелчке (Щёлковское шоссе) боками трутся.

И тут пристраивается сзади БМВ, фарами мигает – западло ему за четвёркой ехать, обгоняет меня, но подрезав, габариты потерял, ободрал себе заднее правое крыло, а мне переднее левое. Во(му)дила, блин, с Нижнего Тагила. Таким права давать - только создавать аварийные ситуации.

БМВ остановился, из машины выскакивают трое быков — хари бритые, ящиком, у двоих биты бейсбольные в руках. Неприятно.

— Ну что, дед, попал, [м]ля? Как отвечать будешь? Если твоё ведро продать, нам тут и на ремонт не хватит.

Отобрали документы, я сижу в машине, двое продолжают бычить, а третий, что документы в руках вертит, примолчал так тревожно, и спрашивает:

— Отец, фамилия у тебя редкая, а Миша Саньоль тебе часом не родственник?

— Сын мой, отвечаю.

Молчание тяжёлое. Сопят, думают. Пятнами покрываются.

— Батя, ты, это, не бери в голову, извини, погорячились. Возьми вот двести баксов на ремонт, больше нет с собой, а Мише поклон передай от Солнцевских – скажи, что знаем и уважаем.

Вот такие весёлые истории из прошлого. И это не что-то из ряда вон неординарное, а самые скромные события – я ведь не о себе пишу, Миша и много другого рассказывал – но не буду же я его подставлять своей пустой болтовнёй? Всё давно прошло, но память осталась.

Не люблю ту эпоху. Закончилась, и хрен с ней.

Просто так 13.

Вежливость как точная наука.

Дело было накануне майских праздников. Пришло первое тепло и погода "шептала". Я выгнал из гаража верную Мазду и менял колёса на летние. Солнышко светило, дул лёгкий ветерок и было хорошо.

Едва я приступил к делу, как подъехал Porsche Panamera. Из автомобиля выбрался пузатый "браток".

Фирма наша располагается в двух разных зданиях. Компьютеры соединены общей сетью. Понадобилось как-то нашему начальнику отдела напечатать срочно какую-то бумагу. А у нас, как назло, сломался принтер. Громко на всех поорав, направился шеф в другое здание. Звонит оттуда — высылайте, мол, задание на тамошний принтер, я возле него стою и жду. Наш инженер отправляет документ на принтер и занимается своими делами дальше.

Опять звонок шефа — ну где?? Я, мол, растудыт твою тудыт, жду, и время у меня не казенное. Снова отправляем. Опять звонок. Уже громкие крики и мысли об умственных способностях инженера и нас всех вместе взятых. Инженер наш, уже взвинченный, отправляет задания на печать на ВСЕ принтеры офиса, причем раз по пять. Звонок из офиса — уже не от шефа. Там паника и эвакуация — из всех принтеров лезет бумага у всех бугалтерш и секретарш, которые не понимают, что мы на их принтерах печатать можем.

А где наш шеф? А шеф стоит возле факса...

Старая история из мира медицины: медпредставители разных контор любят дарить врачам разную дребедень с корпоративной символикой: ручки, блокноты, халаты. Грешит этим и компания "Гедеон Рихтер". Одному из наших многочисленных друзей такой вот халат и перепал, с классической надписью слева на груди: "Гедеон Рихтер". И логотип.

А так как у врачей денег часто немного, друг в этом халате на работе ходил. Ну и нормально, криминала в этом нет. А тут к нему бабулька на прием пришла, с грыжей межпозвоночной. Неоперабельная в силу возраста.

Отправил он её к соответствующим специалистам, мол, бабушка, оперировать нельзя, идите, пусть выпишут обезболивающее и сопутствующие препараты.

Бабку отфутболили назад, типа, нефиг нам тут таблетки пить, идите назад, к нейрохирургам, пусть оперируют грыжу. Бабка возвращается в больницу и спрашивает в регистратуре:

— Где тут этот ваш Гедеон?

В регистратуре немного офигевают и уточняют:

— Какой такой Гедеон?!?!?!

А бабка отвечает:

— Ну врач ваш, Гедеон Рихтер. У него на халате его имя написано.

Тут пол-больницы от хохота и полегло. Долго потом друга Гедеоном называли при каждом удобном случае: -)

Давным давно кто-то разделил всю подписку на дефицит и прочую... Журнал "Радио", который я выписывал очень долго (пока не стал обычной рекламой)попал в разряд дефицита, и к нему надо было выписывать еще что-нибудь... Работал я тогда милиционером, денег и так нет, все дорого... Я пролистал весь каталог и нашел газету, называется "Дась лу", что в переводе с удмуртского "Будь готов". Своей письменности у удмуртов, видно, нет, поэтому пользуются кириллицей. Я спросил, обязательно ли выписывать на свой адрес, сказали, нет, хоть куда. Я выписал товарищу... Подписка в августе, приходит газета с нового года... Я и забыл... Приходит это мой товарищ на работу, на всех смотрит и говорит, что все сволочи, гады и прочая, что он из-за нас чуть пить не бросил... После Нового года, когда пьянка в самом разгаре, выходит товарищ покурить и видит, что в ящике — газетка... Решил почитать, благо, что буквы русские... НО СЛОВА НЕ УГАДАЛ!!! Он понял, что пора бросать пить, и сидел в соседней комнате, пока кто-то не зашел и тоже не смог прочитать...