Эту историю рассказывают многие, и в ней звучат разные фамилии. Режиссер Леонид Трау­берг рассказывал так: Алексей Денисович Дикий однажды обиделся на Никиту Богословского, который накануне его разыграл. У Богословского вообще было много жертв розыгрыша, которые мечтали ему отомстить при удобном случае, а удалось это только Алексею Дикому. Придумал он вот что. Однажды хорошенько напоил ком­позитора, а когда тот мирно уснул, его погру­зили в легковую машину, отвезли в аэропорт и отправили в Новосибирск. Следом в Новоси­бирское отделение Союза композиторов дали срочную телеграмму за подписью известного чиновника МВД о том, что в городе может по­явиться аферист, который, пользуясь феноме­нальным внешним сходством с известным со­ветским композитором Никитой Богословским, ходит по учреждениям, и выпрашивает от его имени крупные суммы денег, якобы на билет на самолет...

Проснувшись во время долгого перелета, Бо­гословский понял, что над ним жестоко подшу­тили. Он, конечно, попытался мобилизовать свое чувство юмора, и, немного успокоившись, сразу после посадки самолета отправился в ме­стный Союз композиторов. Он зашел в кабинет председателя Союза, и не успел назвать себя, как тот ухмыльнулся и нажал кнопку на столе. Тут же появился наряд милиции, на ошеломлен­ного Богословского надели наручники и увезли в отделение милиции, где композитор просидел целые сутки, пока все не разъяснилось.

Как-то раз (я тогда один жил) сидел я вечером голодный, и зажарил себе кусочек свинины — все, что было в доме (был еще кусочек хлеба). Только собрался съесть — звонок в дверь. Входит девушка, благосклонности которой я долго и безуспешно добивался. И говорит так сладко, чуть дыша... впрочем, нет, обычным голосом:

— Не ждал меня?

Я отвечаю честно:

— Нет, совершенно.

А сам рад, волнуюсь, в душе все замирает, но есть при этом хочется, так что одним глазом я кошусь на сковородку. Она говорит:

— Мне очень неудобно, что я без предупреждения, но знаешь — ехать домой ночевать нет настроения. У тебя что-нибудь есть поесть?

Я показываю на сковородку.

— Ой, — говорит она, — я так люблю жареную свинину! Ты сам готовил?

Вкусно как! (это уже по ходу уплетания). А ты правда совсем не хочешь ни кусочка? (а там и делить-то было нечего). Какой ты молодец! (вытирая последней корочкой сковородку).

Потом мы выпили по рюмочке коньяка, и вдруг она говорит:

— Ты знаешь, боюсь, мама будет волноваться. Я все-таки поеду. Но спасибо тебе, такой был замечательный вечер, и ты так хорошо готовишь!

Поступила в мединститут. Белые халаты, шапочки... У нас в группе была хорошенькая тоненькая невысокая девушка, бывшая балерина. Халатик короткий, под ним мини-юбочка. Для нее — нормально. Но наклонится к одному больному на кровати, а его сосед радуется. Увидела это преподавательница и обязала нас носить халаты ниже колена. А балеринка та вообще пришла в халате до щиколоток. Такая забавная в нем была. Смеялись все — и мы, и преподаватель, и больные.

Родители разошлись, и после развода отец вычеркнул из жизни не только маму, но и меня с братом. Мне было 9, брату — 6. Конечно, мы не особо понимали, почему так произошло, тянулись к папе, но он присылал алименты и никогда не приезжал лично. Да, в разводе во многом виновата была мама, она и не отрицала, но как можно вмиг забыть своих детей,