Когда они несут камеру на площадку, то кричат на всю съемочную группу: "Пропустите кормящую мать! "Механики камеры обязательно называют камеру мамой.

Вероятно, в этот раз таракан оказался куда расторопнее киноспециалиста. Пока тот заряжал пленку, животное проникло в аппарат и залезло так глубоко, что обнаружить его там не было возможности.

Никто даже не подозревал, что целую неделю съемка идет с участием незапланированного актера. Материал группа смотрела с большим интересом. Поглядывала то на багрового режиссера, то на расфокусного таракана. Кто-то кусал щеки изнутри. Некоторые не выдерживали и вываливались ржать в коридор. Там как раз курил зеленый продюсер, подсчитывая стоимость недельной съемки.

Пока герои страстно любили друг друга, теряли и находили детей, расставались и встречались – на фоне этого разыгрывалась настоящая драма одного таракана.

В кинокамере страшно, темно. Обтюратор трещит, вращается. "ААА! Выпустите меня отсюдааа! Передайте моей жене, что деньги я положил под плинтус!.. Что вы делаете, сволочи?! У меня девятнадцать детей! Я так мало жил!.. "

На шестой день таракан начал умирать. Слезная сцена встречи матери и ребенка, которая по сюжету происходит через двадцать лет, снималась на фоне агонирующего животного. Наконец, он утих. Еще немного шевельнулся. Никто уже не смотрел на материал, все ждали конца. Вот еще одно движение… Последний рывок… Усы поникли… Массивное расфокусное тело повело в сторону.

Красиво ушел.

Алеся Петровна

– и оплата кешем в руки по факту, и питьё-кормежка дармовая. Это вроде предыстории.

Сама история такая: Недавно к нам приняли одного новенького Юрика, сыночка друга нашего шефа – инфантильный текой пацан, здоровенный но со странностями. Ну да ладно, какой есть. Так вот, позавчера днём шеф объявляет: сегодня опять мафии помочь надо, работы полно, всем быть там-то в десять вечера. Попал глазами в Юрика, скомандовал "этого проинструктировать!" и исчез. Юрик, моргая голубыми глазами, подходит ко мне и спрашивает: что за мафия? Ну тут меня и понесло! Сам не знаю, откуда взял, но с серьёзным видом сообщаю: видать у крыши нашей опять крутая разборка была, снова куча трупов, а нам их опять утилизироавть. Юрик аж сел: какие трупы? как утилизировать? Я объясняю вполголоса: с нас, мол, крыша денег не берёт, а мы за это ихние отходы утилизируем – мертвяков и палёные стволы в асфальт закатываем. Как это, спрашивает? Да просто, отвечаю, мол первая бригада старый асфальт отбойными углубляет, вторая туда жмуриков укладывает и присыпает, а Лёха всё это катком своим утюжит. Лёха (он рядом сидел и всё слышал) кивает с серьёзным видом: да, мол, так оно и есть. У Юрика зрачки расширились, фейс побелел, а Лёха скорбно так добавляет: самое хреновое – это когда они ещё живые... Орут из-под асфальта... Хорошо что мотор всё заглушает... Э-эх, надоело всё это... Потом спать не могу...

Юрик минут пять сидел с открытым ртом, потом проблеял: что же делать? А ничего, отвечаю, мы пока молчим – живы будем, один проговорится – всем кранты. Сам же знаешь, нынче жизнь человеческая копейки стоит. Ну да ладно, привыкнешь. Ты, главное, не опаздывай, а то у нас проблемы будут, очень серьёзные.

Ну и отчалили мы, оставив Юрика в ступоре. И кто же мог подумать, что Юрик наш, во-первых, поверит во всю эту лабуду, а во-вторых поедет домой на метро – его почти всегда наш шеф на своем авто привозил-увозил, а на этот раз что-то не состыковалось. И в этом метро у него созреет решение исполнить свой гражданский долг!!!

Ну вот, собрались мы все к десяти, и только подъехал шеф – тут из разных из кустов, с деревьев и кажись даже из-под земли с полтыщи омоновцев на нас как ломанутся!!! Мы со страху чуть не обосрались все. Валяемся мы с Лёхой рядышком мордами в грязь, только глазами по сторонам лупаем. А потом приглядываюсь – среди ментов бегает наш Юрик, грамотно так тыкает в нас, лежачих, пальцем и сообщает: этот из первой бригады – они ямы в дороге делают, этот из второй – они тела хоронят, ну и так далее. Смотрю на Лёху, тот на меня – и у нас начинается истерика!!

Короче говоря, как потом выяснилось, Юрик думал, думал, и прямо из метро рванул в ментовку и всех нас, душегубов, включая шефа – друга отцовского, заложил (а у нас в бригаде, кстати, пара-другая лиц кавказскоё национальности пашет). Просидели мы в предвариловке до полудня, подписали кучу бумаг на тему что мы добрые и пушистые, но юморные, и пошли, поглаживая синяки на теле. У выхода нас с Лёхой лично шеф встретил (кстати он, на его счастье, этот заказ через бухгалтерию официально оформил). Долго с нами общался не на равных, но расстались мы вроде друзьями – с работы не выгнал, только с тех пор могильщиками зовёт. А Юрик у нас больше не работает: )

Привет всем нашим! Главный могильщик.

На днях меня занесло по делам в город детства. Когда заехал во двор, где прошла моя юность, то с удивлением и радостью обнаружил, что некоторые из наших пацанских игр и традиций образца семидесятых, до сих пор ещё живы. Местная ребятня с восторгом предавалась одной из наших любимых забав. Забиралась повыше на пожарную лестницу и прыгала в сугроб.

Видимо, есть вещи, которые не меняются никогда. Лестница была та самая, которую я покорял в своё время не одну тысячу раз. И гора снега была лишь ненамного меньше, чем в старую пору.

Так повелось, что снег под этой пожарной лестницей никогда не убирали и даже больше, добавляли в это место весь осадок, что дворники сгребали со стоянки для машин и от подъездов. Поэтому на этом пятачке в снежные зимы всегда вырастала пирамида высотой около трёх метров, мимо которой не мог равнодушно пройти не один школяр.

Я вышел из машины и, подойдя к сакральному для меня месту, с удовольствием наблюдал за весёлой вознёй. Пацаны, судя по всему, были матёрые и им, видимо, уже надоело прыгать просто так. Поэтому они устроили соревнование, на кто рискнёт подняться всех выше и не побоится вписать своё имя в историю.

Судя по всему, конкурс на обладание самыми "стальными яйцами" шёл давно. Планку они успели уже задрать довольно высоко, добравшись примерно до верхнего уровня окон первого этажа.

Я уже собрался уходить, когда один из мелких засранцев, видимо, решил меня немного потроллить: "А что дяденька поучаствовать не желаете? Может покажите нам как правильно прыгать. У вас явно опыт побольше".

Мелкий шантажист, он даже не понял, какой сделал мне подарок. Сам я никогда бы не решился вспомнить былое, вроде как уже не к лицу принимать участие в подобных спортивных мероприятиях. Это уже давненько не моя возрастная группа и запросто могут дисквалифицировать.

Я скользнул взглядом вверх по ржавой пожарной лестнице и с удовлетворением отметил, что полоса краски на силикатном кирпиче, которой был отмечен мой личный рекорд. Пусть и выцвела за последние 45 лет, но видна вполне отчётливо. И находится, на том самом заслуженном личным мужеством месте, в районе третьего этажа. После я с лёгким сердцем начал подъём, решив сильно не выпендриваться и рекорда не повторять, а ограничиться только высотой второго этажа.

Когда я миновал отметку, с которой не зассал прыгнуть местный чемпион, то пацаны притихли, а один видимо самый добросердечный, пропищал: "Дяденька может не надо. Мы ведь просто пошутили". На что я свысока (в обоих смыслах) ответил: "Не учите меня жить!"

Добравшись до намеченной точки, я глубоко выдохнул и прыгнул, сделав сальто назад прогнувшись. Вроде получилось всё как по нотам (опыт есть, летом часто прыгаем в воду со скал), только при приземлении довольно сильно лязгнули зубы и что-то хрустнуло в спине: "Вот блин, а я оказывается довольно стар для этого дерьма. Хорошо что выше не полез, иначе пришлось бы лечить ещё одну "спортивную" травму".

Но как известно понты дороже денег и всегда надо держать лицо. Поэтому выбравшись из сугроба, я победносно вскинул руки (в спине хрустнуло ещё раз) и проорал, бессовестно перевирая Людвиг ван Бетховена: "Та-та-та-та та-там!".

С парнями из моего родного двора мы расстались лучшими друзьями и, когда я выезжал на дорогу, то вслед мне неслись крики ликования и восторга, свист и улюлюкание, шедшие от всей широкой пацанской души.

А я представлял себе, что когда они вечером будут делиться этой историей со своими отцами, матерями или дедами. То те, если и найдут время выслушать их рассказ, наверняка не воспримут его всерьёз и почти наверняка не догадаются, кто так удивил и порадовал сегодня их сыновей или внуков. Ну не смогут эти серьёзные, занятые, солидные и очень взрослые люди. Связать воедино события и тот простой факт, что это мог быть один из них. Тот, с кем они вместе выросли и кого знают с самого детства. Они просто не поверят, скажут что так не бывает и не надо вот опять выдумывать всякое.