Тебе 10 лет. Мама дала один рубль и ... самом деле? Когда же это всё кончится? Кончилось.

Тебе 10 лет. Мама дала один рубль и послала в магазин:

— Купи, сынок, буханку чёрного хлеба (12 копеек), буханку белого (батон, 13 копеек), литр молока (28 копеек), пачку масла (100 грамм, 36 копеек) и на сдачу — мороженое (эскимо — 11 копеек).

Пошёл, пнул ржавую банку по дороге, перешёл улицу. Зашёл в магазин, подошёл к кассе. Продиктовал тётке в окошке свой список, отдал рубпь.

Кассирша орёт:

— Граждане! Пропустите ребёнка! Ребёнка пропускают. Дают масло, наливают в бидон свежее молоко. В соседнем отделе ребёнок берёт хлеб, булку, суёт всё это хозяйство в авоську и выходит на яркое солнышко, на улицу. Опять переходит улицу, идёт на угол, протягивает другой тётке одиннадцать копеек, получает серебристое мороженое, тут же его разворачивает, кусает, облизывает, съедает за секунду и лениво плетётся домой. Рубль, наконец, закончился.

Отдаёт авоську и бежит играть в футбол во дворе.

А вечером, сделав уроки, садится смотреть по телеку "Неуловимых" или "В мире животных".

Тоска.... Застой.

Застой! Тоска смертная...

Через 5 лет, когда ему уже 15 лет, он берёт рубпь и идёт в магазин. Всё в тот же. Опять делает то же самое. Покупает всё то же самое. И опять берёт мороженое за 11 копеек. И опять идёт играть в футбол. Или в хоккей. Или — во Дворец Пионеров, клеить модели кораблей или самолётов. Или в секцию бокса. Скучно же! Застой!

Застой! Тоска смертная...

Ещё через 5 лет ему уже 20 лет. Он студент. Получил стипендию. Пошёл в магазин, отдал в кассу рубпь. Пробил чек на буханку хлеба (12 копеек), плавленый сырок за 10 копеек, бутылку пива (37 копеек), 100 грамм "докторской" (23 копейки). Получил сдачу, сложил всё в портфель. Подумал, почесал за ухом, засмеялся, перешёл на другую сторону улицы и купил мороженое "эскимо" за..... 11 копеек. На оставшиеся 7 копеек купил газету "Комсомольская правда" и на метро поехал в общагу.

Застой... Тоска, что тут скажешь? Ужас!

Застой! Тоска смертная...

А ещё через 5 лет ему 25 лет. Он закончил институт. Работает в НИИ мэнээсом (младшим научным сотрудником). Зарплата — 110 рублей в месяц. На календаре — 83-й год.

Получает зарплату и идёт куда? Правильно, в магазин! Всё в тот же! Опять даёт кассирше рубпь. Опять покупает всё по списку выше, минус мороженое. Стыдно как-то.

Вместо мороженого он покупает три газеты за 9 копеек. И на метро за пятак едет домой.

Рядом с домом он останавливается около ларька и покупает пачку "Беломора" за 22 копейки и коробок спичек за копейку. Вот раньше, 15 лет назад, этот "Беломор" за 22 копейки был недоступен. Не продадут! Хоть тресни! Hаоборот, подзатыльник дадут! Или отцу пожалуются! Все же друг друга знали! А теперь — пожалуйcта! Ты уже большой, сам зарабатываешь. Заплатил 22 копейки, и на тебе папиросы!

Ну разве можно так жить, скажите на милость! Блин! десятилетиями ничего не меняется! Ни цены, ни люди! Застой!

Застой! Тоска смертная...

Опять в программе "Время" какой-то завод построили, какую-то домну задули, какой-то корабль спустили на воду. Опять рявкнули на Запад, чтоб не гоношился.

И опять "Неуловимые". Или "Ирония судьбы".

Ни тебе кровищи на экране, ни тебе стрельбы с десятком трупов, ни задницы голой!

"Жи" и "Ши" — только с буквой "и". Год за годом! Диктор на экране — как автомат русского языка. И опять передачи про учёных, про строителей, про космонавтов. Занудство! Годы идут, а ничего не меняется!

И так — везде! Застой! Хоть стреляйся! Скука смертная.

Застой! Тоска смертная...

Вот так сидишь, бывало, смотришь, как где-нибудь в Африке [мав]ры друга друга стреляют, и думаешь:

— Вот! даже в Африке жизнь бьёт ключём! А у нас — эх, одно расстройство! Дал соседу по морде — получил 15 суток. Украл — сел.

Ни те — присяжных, ни те — прогрессивной прессы, ни те — правозащитников!

А когда кто-то кого-то застрелил из ружья по пьяному делу, так весь город миллионный это месяц обсуждал.

Только и слышишь на лавочке у парадной:

— Ой, чё деется, бабоньки! Да где ж такое видано, чтоб живого человека из ружжа средь бела дня застрелить? Что ж дальше -то будет? Кошмар какой!

Застой..... Тоска.....

Проклятая власть!

Ни стрельбы, ни кокаина, ни жевательной резинки! Один Чайковский с Моцартом, да Толстой с Пушкиным.

Разве это жизнь?

Как это можно, вы только вдумайтесь! Так издеваться над людьми? Годами ездить на трамвае за три копейки, а на метро — зя пятак! Годами платить за квартиру 5 рублей в месяц! Десятилетиями знать, что если закончишь ВУЗ — наверняка попадёшь на работу по специальности! Ни тебе безработицы, ни тебе взяток! Ни тебе папы — банкира! Ну что это за жизнь? Кто такое выдержит?

Застой! Тоска смертная...

Предсказуемость просто убивала! Вот не успеет какой-нибудь Синявский или какой-нибудь Даниель даже рот открыть для протеста против всей этой чудовищной жизни, а ты уже знаешь: Сядет! И обязательно угадаешь!

Это же застой! Болото! Всё же наперёд известно!

Спрашиваешь, бывало, на работе:

— А где этот Сенька, который протестовал?

— Как это где? Сидит уже!

Берёшь свой карандаш, склоняешься над кульманом и тихо радуешься за товарища. Наконец, хоть для него всё кончилось! Ни трамваев за три копейки, ни газет за две копейки, ни "Беломора" за 22 копейки! Отмучался! Теперь, поди, круглые сутки — свежий воздух, сосны столетние, снег хрустит под ногами! И сопки синеют вдали! Романтика! Повезло парню! Эх....!

Берёшь в руки 100 рублей с профилем Ленина, смотришь на неё, на купюру эту и думаешь:

Ну и что, что в Москву и обратно — 16 рублей? Ну и что, что гостиница 2.80 в сутки, ну и что, что обед в ресторане — пятёрка?

Ну нельзя же из этого культ делать! Надоело! Скучно же!

Ведь год за годом одно и тоже! Ну сколько можно, в самом деле? Когда же это всё кончится?

Кончилось...

Форумчанин

* * *

Год 1980 запомнился мне 12-летнему пацану московской Олимпиадой, которую все вокруг обсуждали, хотя наш приморский городок и не участвовал в соревнованиях, первой годовщиной ввода советских войск в дружественный Афганистан, так как одинокая соседка по нашей коммунальной квартире, Баба Лиза горевала над похоронкой полученной на

Показать полностью... (до 4 мин. чтения)

своего единственного сына, который был для меня как старший брат, но мужественно погиб защищая однополчан, при сражении с импералистами в лице душманоов и этой историей, которая недавно всколыхнула память снова. Мой день тогда складывался однообразно, утренняя тренировка по плаванию в спортивном классе СДЮШОР Динамо, школа в обед и вечерняя тренировка.

Плавал я очень хорошо, как говорят, подавал олимпийские надежды. После тренировки, летом я отправлялся на море, чтобы насобирать мидий или наловить бычков под камнями, чтобы помочь маме прокормить семью.

Не то, чтобы мы голодали (бедных семей, пишут тут, в Союзе не было), но ее зарплаты с обувной фабрики, где она работала, было часто недостаточно прокормить нас. Отец погиб как пару лет при обрыва стропа в заводе, мама тянула нас одна.

Поэтому летом я одевал маску, и таскал бычки из-под камней или собирал мидии с пирса. Кстати до сих мамина гречневая каша с отварными и поджаренными с чесноком мидиями, для меня самое вкусное воспоминание из детства.

В тот день, я как обычно привязал сетку к ноге, закрепил ножик для отрезания корня, или как его официально называют биссуса и поплыл на косу, где мидии были жирней и больше, из-за прохладной воды и течения. Коса находилась метрах в двухста от берега и была очень длинной. Кроме рыбаков туда мало кто заплывал, поэтому мидий было много. Кроме этого, уже пошли распространятся случаи отравления зеленой мидией, сорванной с пирса (эти мидии набирают токсины от цветущих водорослей), поэтому чистая от водорослей коса была более привлекательной.

Набрав побольше воздуха, нырнул где-то посередине косы, выбрал плиту (когда то в 50-тые, был план строить волнорез от косы, плиты побросали в воду, на этом и остановились) и выбрал большую кисть мидий. Она крепко цеплялась за камень, пока отрезал биссус, упёрся ногами в песок и почувствовал правая ступня провалилась в песок и уперлась во что-то твердое. Набрал снова воздуха, нырнул снова и увидел блеск среди поднятого песка.

Разбросанные монеты лежали среди остатков то ли деревянного сундука, то ли части корабля. В следе от ноги, их было много, возможно глубже было еще больше. Взял одну монету, зажал между пальцев руки и поплыл к берегу.

Дома почистил монету, она была побита водой, но там показался двуглавый орел, контур человека и год 1792.

— Интересно, — сказала мама, — похоже на Екатерину. Где ты взял ее?

— Во дворе нашел — зачем-то соврал я.

— Главное, не своровал, надеюсь она тебе принесет удачу, садись кушать", — завершила мама свой интерес к монете.

Я его тоже завершил, положил монету в копилку к другим монетам (мы же все тогда собирали монеты или марки, не правда ли?) и забыл про нее. Не могу объяснить, почему тогда у меня не было интереса вернуться на косу, поискать остальные.

Прошло 10 лет, Союз развалился, я, выпускник-электротехник нашего политеха продавал на рынке обувь, которой с мамой рассчитывались на фабрике, другой работы не было, поэтому когда получил возможность с одногруппником поехать в Польшу на работу в судоремонтный завод в Гдыне, долго не думал, собрал нехитрые пожитки, банку с монетами, и маску.

Там дело пошло, стал со временем бригадиром электрогруппы, потом был переезд в Германию, на завод в Гамбург, потом свой бизнес, своя ремонтная мастерская и тд. Миллионером не стал, но есть возможность и хобби, покупать на аукционах старые часы, электронику, радио, патефоны и ремонтировать и собирать их.

Недавно после одного такого аукциона "Хистория", в Бремене, разговорился за пивом с другом — оценщиком этого аукциона, про монету. Он аж загорелся. Принёс ему, показал.

— Это серебрянная пятерка российской империи! — крикнул он.

— Не самая ценная в наших кругах монета, но в таком идеальном состоянии, это просто клад. — продолжал Кристоф, не останавливаясь.

— Сколько ты их набрал? Где остальные? Немедленно неси к нам! Мы их восстановим и продадим нумизматам. Это будет целое состояние!

Пришло время ответить правду:

— А больше нет монет, я только одну взял...

Нижняя губа Кристофа задрожала…:

— Как только одну? Я не верю, ты не можешь быть таким идиотом!

Когда его степень оцепенения прошла, Кристоф выдал план, то есть мы и берем снарягу, подводный искатель, акваланги и дуем туда на поиски.

— Там война сейчас... — с горечью сказал я, — Даже не знаю точно, кому эта коса принадлежит сейчас.

Хитрый ум антиквара-оценщика все равно работал на прибыль:

— Хорошо, тогда держим все наготове и ждём!

Ждём.

* * *

Деда Степана в деревне не любили. Не любили за его жадность. Местная детвора, увидев деда Степана, кричала:

— Жадина-говядина, соленый огурец, на полу валяется, никто его не ест. Муха прилетела, понюхала и съела.

Хотя родители и не поощряли детей за эти обидные слова, но сами между собой называли деда "кулаком". А дети, слыша это,

Показать полностью... (до 3 мин. чтения)

продолжали кричать в след деду обидную скороговорку.

Дед Степан на детей внимания не обращал, как не обращал внимания и на взрослых. Ходил он по улице, ни с кем не здороваясь, низко опустив голову, как будто думая свою тяжелую думу.

Когда-то, будучи еще молодым, женился он на вдове с двумя детьми. Муж у этой вдовы Матрены погиб на германской войне в 1915 году. Сам Степан был единственным сыном в семье зажиточного крестьянина. Женился он сразу после гражданской войны. А в 1925 году всю семью отца его раскулачили и сослали в Сибирь. Но семью Степана не тронули, так как жили они уже своим хозяйством в соседней деревне Ольховке. К этому времени в семье Степана росло уже трое сыновей.

Вернулся Степан с войны в 1944 году по ранению. С тех пор и прихрамывал, ходил с палочкой. Про войну ничего не рассказывал.

— Воевал как все, - только это и говорил.

В отличие от отца, трое его сыновей с фронта не вернулись. Похоронки пришли одна за другой. Матрена вмиг постарела и слегла. Промучилась она недолго, дождалась мужа с фронта и через месяц ее не стало.

С этого времени Степан жил один. Соседи, видя, что Степан не женится, дали ему очередное прозвище – Бобыль. Хотя в отличие от настоящего бобыля, вел он свое домашнее хозяйство на своих двадцати пяти сотках земли. Держал лошадь, двух коз, десяток кур, небольшую пасеку.

Часть своей продукции приходилось ему сдавать государству, но люди видели, как раз в неделю, погрузив всю свою продукцию на телегу, он уезжал в город.

— Торгаш несчастный. Куда только складывает свои деньги, в могилу хочет унести с собой, — так судачили про деда Степана односельчане.

В их маленькой деревне Ольховке было еще несколько семей, в которых сыновья и мужья не вернулись с фронта. И вот странное дело, на крыльце этих дворов люди утром в День Победы каждый год находили деньги. Лежали они на ступеньке крыльца, придавленные камушком.

И еще было странным то, что дед Степан этих денег у себя на крыльце не находил.

— Да кто его отблагодарит, крохобора. Он в войну-то воевал, наверное, в обозе.

Случайно ранили, а сейчас прикрывается своим ранением, — такое мнение можно было услышать в День Победы про деда.

— Да не воевал он вовсе. Полицаем служил, партизаны ему в ногу-то стрельнули, — сплетничали старики.

Ребятишки быстро усвоили эти взрослые сплетни и дали ему очередное прозвище – Полицай.

— Полицай идет, полицай! – кричали ребята, увидев деда Степана, прихрамывающей походкой шедшего по деревенской улице.

И тут-то можно было заметить, как у деда текут по щекам слезы. Но он, также низко склонив голову, шел дальше своей дорогой.

Зимней ночью, когда всю ночь дула метель деду Степану приснилась Матрена. Стояла она в комнате и призывно махала деду рукой.

— Матренушка, как я устал без тебя. Я хочу к тебе.

И снится деду Степану, как он встал с кровати и пошел следом за своей Матренушкой.

После обеда соседи обратили внимание, что возле дома деда Степана никто не убирает снег, и воет дворовой пес Шарик.

Чувствуя неладное, люди вызвали участкового милиционера.

Хоронили деда Степана с военными почестями. Приехал сам военный комиссар из города. Там-то односельчане и узнали, что дед Степан до своего тяжелого ранения воевал в партизанском отряде. И не просто воевал, а три года был командиром этого отряда.

Лежал он в гробу в костюме, рядом на трех подушечках блестели его ордена и медали.

Выступила на митинге и директор городского детского дома. От нее односельчане узнали еще одну новость – дед Степан каждую неделю несколько лет привозил продукты в детский дом. Деньги за это не брал.

После похорон деда Степана, в деревне перестали появляться деньги на крылечках в День Победы.

* * *

Всем известно, что люминисцентные лампы содержат ртуть. И, по правилам, должны не выбрасываться на свалку, а утилизироваться. Ну и, на нашем предприятии, по оставшейся ещё с СССР привычке, такие лампы собираются, накапливаются и куда-то отвозятся. Якобы на переработку. Однажды, нашему главноинженеру пришла в голову мысль (точнее, мысля), что утилизировать нужно и СВЕТОДИОДНЫЕ лампы! Вместе со ртутными, да. Почему? Ну они же похожие! И вот, уже почти 10 лет эти лампы так же собираются, накапливаются и увозятся на переработку. И судя по тому, что наших "утилизаторов" ещё никто на хрен не послал, то-ли там такие же балбесы (с высшим образованием!), то-ли никто их не перерабатывает вообще, а выбрасывают на ту же свалку. И сочится ртуть в почву по всей России-матушке...

* * *

Был я когда очень молодым, пришёл работать в известную во всём мире металлургическую компанию. Работал я тогда во внешнеторговом подразделении этой компании, но начинал, конечно, с самых низов. Спасибо моему шефу, быстро я продвинулся. Увидел он во мне потенциал и способности. Так вот, он рассказывал (а это было начало 90-х годов прошлого века), что однажды получили они телекс (был в то время такой вид связи) то ли от малайзийцев, то ли от китайцев, на имя одного сотрудника. Кто уж им "помогал" составить текст сообщения на русском языке в то время, остаётся догадываться. Содержание простое: что-то типа запроса на приобретение металлопроката, но обращались они к человеку, которого назвали Гесасий Анафафьевич Ебунов.

А коллегу этого звали, соответственно, в миру Геннадий Афанасьевич Егунов. Нормальный, кстати, и очень серьёзный, деловой человек. Шеф рассказал (а при нём этот телекс пришёл), что когда он получил этот документ из рук сотрудницы, сидящей на приёме телеграмм, у него случилась натуральная истерика. Он вывалился из кабинета в коридор, согнувшись пополам, не мог сказать ни слова, на лице гримаса, живот свело судорогой от смеха. Ему, кто был в коридоре, пытались оказать первую помощь, а он от них отбивался. Они думали, что у него эпилепсия, припадок… Умора, — говорили, ржали потом всем управлением. На всю жизнь человеку приклеили клеймо "Анафафич". Ну что за люди….

Курьёзы ещё..