предзащиту на какой-либо подходящей по профилю кафедре МАИ.

Итак, доклад закончен. После тщательного его обсуждения началось необычное — завкафедрой, Генрих Великий, начал поднимать каждого персонально и спрашивать:

— Есть докторская или нет?

Единогласно признали — есть!

— Тогда, ученый секретарь -зачтите характеристику с места работы!

Оп — па, приехали! Последний абзац, на полстраницы:

…Нечистоплотен в отношениях с женщинами и т. д и т. п.

Ужас, скандал! С такой характеристикой не то что к докторской — к студентам нельзя допускать. Вспомните партком, местком и иные псевдоидеологические органы!

Оказалось, у парня три любимые женщины. Он их всех холит и лелеет, прекрасно к ним относится — но не женится. А каждая из этих прекрасных дам желает стать единственной, причем супругой! Отсюда шум и гам на всю авиационную деревню…

Генрих еще раз спрашивает-есть докторская или нет? Помявшись, решили — есть.

— Тогда я сам дам соискателю характеристику!

Парень благополучно защитился, уехал к себе, скоро получил профессора.

Хэппи энд.

Случайно я потом видел оба варианта этой характеристики. В новом отсутствовал последний абзац. Вместо него стояло одно слово — Жизнелюб.

Точка. И чуть ниже — Генрих Великий, подпись и на полстраницы его научные регалии и премии. .

Генрих был не только Велик, но и Мудр!

Учитель, мы помним Вас!

к маме меня кышнули, негоже детям среди взрослых шарахаться.

Но детское любопытсво меня сподвигнуло подслушать эту историю, которую рассказывали молодой снохе.

Итак послевоенная Винница, в городе грабеж и убийсва почти норма. Но город возвращается к мирной жизни. Фабрики начинают работать в три смены. Правда возят людей до центра на трофейном, часто ломающемся автобусе. И вот суббота, тетка работает в ночную смену. Порядок при сталинизме железный, но ЗАВТРА ПАСХА, А ЭТА НОЧЬ ВСЕНОЩНАЯ, В ЦЕРКВИ КУЛИЧИ СВЯТЯТ. А главное — закончился материал, т. е. нет работы. Тетка, молодая, а отсюда бесшабашная дивчина, подходит к мастеру и просится уйти домой. Тот отмахивается от нее, кто ее повезет в 2 часа ночи, а пешком до трамвая нужно идти пустырем, да еще дома, стоящие в руинах. Но тетка пообещав ему крашенных и освященных яиц, ушла в ночь, пообещав ему красться как мышка.

Обещание сдержала, как тень, чуть не ползком, дошла до конечной трамвая, где начиналась центральная улица, как вдруг перед ней выскочил парень, сзади тоже раздался голос бандита:

— РАЗДЕВАЙСЯ!

Она попыталась просится, но финка в руках бандитов и их приказ молча все делать парализовал ее. Про себя она только молила одно слово:

— ГОСПОДИ!!! ГОСПОДИ!!!

Ее раздели догола, заставили разуться. А нужно отметить, что была одета очень бедно, в резиновых парусиновых тапочках. Потом вышел бандит и бросил к ее ногам ворох вещей. Ее заставили примерить и одеть красивое крепдешиновое платье, туфли на высоком каблуке, на руку — женские часы с браслетом, повесили бархатную театральную сумочку. В общем под дружное ржание и лапание при подборе вещей, она уже прощалась с жизнью и конечно со своей девичьей честью.

И тут раздалась фраза:

— ДО ДВЕНАДЦАТИ РАЗДЕВАЕМ, ПОСЛЕ ДВЕНАДЦАТИ ОДЕВАЕМ! С ПАСХОЙ БУДЬ ЗДОРОВА!

Она пошла еле живая, впервые на высоких каблуках, ожидая бросок ножа в спину. Но когда они залюлюкали ей вслед, она бежала со всех ног по пустынной улице.

Послышался звук мотора, ее догнала машина, оттуда вышел молодой ст. лейтенант, спросив что она с ума сошла, одна в такое смутное время.

Тетка дала вволю слезам, рассказав, что ее ограбили. Вернее даже не ограбили, а одели в ограбленное. Тот отвез ее к дому, где она снимала квартиру, попросил ее подождать его до утра, он сменется и отвезет ее в деревню к матери на Пасху. Слово сдержал, вместе поехали к родителям, а вечером уже возвращались просватанными. Военных тогда расписывали быстро и через пару дней тетка стала воендамой.

До сих пор дядьке укоряет, что если бы она была в своем ситцевом платице, то он бы на нее внимания на танцах не обратил. А ТАК, СПАСИБО ВИННИЦКИМ БАНДИТАМ, ЧТО УСТРОИЛИ ЛИЧНОЕ СЧАСТЬЕ НА ПОСЛЕВОЕННОМ БЕЗМУЖИЧЬЕ!