Свежие истории от 13 августа 2009

и прямолинейностью на корню убивал мою истинно русскую душу. И ведь в рожу не дашь – международное сотрудничество. Короче, натерпелся я, блин. Вот к примеру один случай.
Приспичило раз Ганса по малой нужде. Не, ну я-то знаю, что это может быть опасно, поэтому, говорю, терпи до офиса. А он нет – надо и все.
Думаю, да хрен с тобой, все равно как раз около автостанции проезжали. А там сортир на десять уни…, ну в смысле очков. Туда я его и повел.
Кто-нибудь был в таких сортирах? Тогда еще бесплатных. Нет? Ну и слава богу. Я между кучками проскакал как лань. Ну, а че? Больше тридцати лет стажа. А немца, как и на Чудском озере, тяжелая поступь сгубила. В смысле, вступил. Долго и сильно тряс сначала левой ногой, а потом правой. Со стороны прикольно, как мопс когда чешется. А уж как ему, не знаю. Но наверно не очень. А что бы он меня тогда спрашивал, почему наши люди так делают? Ну, а как я этому фрицу объясню? Он же нерусь, ему этого не понять, что в большинстве своем мы люди культурные, но есть среди нас индивиды, для которых фраза: "я с тобой срать на одном поле не сяду", является жизненным кредо. И ведь не садятся. Сначала в туалете на одно очко, потом в квартале на одной земле, а потом и в стране – на всей ее необъятности. Каждый из них свое поле ищет. Когда в стране таких мест не остается, они за бугор едут. Хорошо хоть сейчас все почти уехали. Если не верите, сходите в любой общественный туалет – факт налицо. А тогда их еще много было…
Короче, я если бы даже захотел ему это тогда объяснить, все равно не смог бы. Поэтому я стоял молча и делал свое дело.
Потряся пару минут ногами, пристроился и он. И черт его дернул поднять глаза на стену. А на стене картина. Помните такие, их тогда санэпидемстанции расклеивали. Здоровенная, такая, зеленая муха с выпученными глазами и надпись: "Муха – источник инфекций". Правда их в основном в общепите клеили, но здесь видимо санэпедемстанция отличий не нашла. Ну в общем Ганс это чудо увидел, вздрогнул и опять спросил:
— Андрей, а это что?
— Ганс! – озлобленно стряхивая последние капли, произнес я, – это плакат!
— А зачем? – все так же вылупив глаза, не понимал он.
И я начал издалека:
— Вот скажи мне, Ганс, — ехидно произнес я, — зачем на ваших писсуарах рисуют муху?
— Андрей, так это же дизайн! – встрепенулся он, — очень нужный дизайн.
Он помогает целиться в одно место, что устраняет необходимость дополнительной уборки. Каждый человек хочет своей струей эту муху убить!
Это разработали французские рацио…
— Ну вот и у нас для того же! – перебил его я, - только в отличии от вас и вашей гуманной струйки, мы применяем ковровое бомбометание! – При этом я красноречиво повел взглядом по полу туалета, — и нам наплевать на конвенцию ООН.
Больше Ганс мне вопросов не задавал…

люда.
Итак история. Поезд подъезжал к Омску. Я привычно поглядывал на толпу людей, выискивая потенциальных "зайцев", наш корм. Платформа пустела, оставляя лишь провожающих, вглядывающихся в окна вагонов, готовых уже к отправлению. Добычу, однако, найти не удавалось. Поезд отправился. После обычных не особо прибыльных, а потому унылых хлопот с билетами, бельем, чайком, можно было спокойно попить пивка, взятого здесь же на платформе Омска. Народ сел в вагон вроде бы нормальный, одну из пассажирок, женщину лет тридцати пяти я даже про себя выделил как довольно интеллигентную. Сейчас такие люди выглядят почти белыми воронами в общей массе, и таким сильным отличием сегодня может быть просто обычное хорошее воспитание, которым она несомненно обладала. Впечатление сложилось приятное. Мне даже хотелось сделать для нее какие-нибудь исключения, дать получше место, но у нее и так было нижнее место. В плацкартном купе она была одна, не считая пожилого полноватого мужчину.
Пиво стало оказывать свое приятное действие и все мне показалось совершенно благополучным...
Краем глаза я заметил как в проеме двери купе показалась какая-то тень.
Я вздрогнул всем телом, вся моя нирвана внезапно улетучилась сразу же уступив непроизвольныму неприятному предчувствию, теперь я видел что в двери стоит та самая женщина, ее я принял за тень, так необычайно тихо и незаметно она подошла, почти подкралась. Лица ее невозможно было узнать, казалось, что она только что чудом вырвалась от маньяка. Вся она превратилась в ужас, который стал передаваться и мне.
— Что произошло? — всеми силами, преодолевая смятение, почти закричал я.
— Там... Там ТАКОЕ!
— Скажите мне что именно, что же ТАКОЕ случилось?
Меня от страха уже немного стало потряхивать, еще мне не хотелось показывать своего страха, от этого было еще хуже.
— Ну говорите же что случилось! — почти проорал я, не узнавая своего голоса.
— Там! Там! У него! То штаны спадывают, то яйца вываливаются! — выпалила несчастная женшина, почти обезумев от того ЧТО ей пришлось сказать.
Теперь я услышал что ТАКОЕ произошло, не веря своим ушам. Я никуда не хотел идти. В голове проносились картины как я буду вправлять все что вывалилось обратно и одевать старику штаны на глазах изумленной публики.
Мне стало не по себе. Но. В конце концов, я был должен идти, такая моя работа... Мои неслушающиеся ноги понесли меня пошатывающегося к месту происшествия, меня колотило как от малярии, глаза ничего не видели, добрался я как во сне, в котором хочешь убежать, но никак не можешь.
Наконец, картина предстала предо мной во всем своем великолепии. В купе сидел подвыпивший старик, на столе бутылка водки. Вываливающимися яйцами оказались вареные вкрутую куриные яйца, которыми закусывал несчастный, едва прожеванные крошки выпадали из беззубого рта. Ремень на брюках был расстегнут, чтобы свободнее было сидеть. Выпил наш старичок изрядно, поэтому брюки чуть-чуть сползли.
Надо было мне с самого начала дать ей другое место.