два года, отличался безграничным раз[гиль]дяйством и упрямством, но был парнем веселым. По словам дедушки, Валера был точной копией его старшего брата Михаила, во что мне верилось с трудом, так как дядя Миша был уважаемым человеком, фронтовиком с кучей всяческих медалей и орденов, и по совместительству незаурядным плотником.
Так получилось, что в скором времени приехал и дядя Миша помочь деду установить крышу на баню, в блестящих хромовых сапогах, которыми он очень гордился. На второй день его пребывания в гостях, предположительно на воспитательной почве, между дядей Мишей и Валерой произошел конфликт, закончившийся заслуженным подзатыльником Валере. Это было начало партизанской "войны" между Валерой и дядей Мишей.
В одно прекрасное летнее утро по всему дому раздалась дяди Мишина виртуозная матерная брань с изредка проскальзывающим в ней определением
"Валера засранец". Поводом к которой послужило наличие одного левого сапога в сенях и полное отсутствие правого. Чьих это рук дело, сомнений не было.
— Миша, а нах[рен]а ему оба брать, достаточно одного, ты же в одном левом ходить не будешь? – резонно заметил дед.
После недолгого воспитательного процесса сапог был принесен самим
Валерой. Спрятан он был в кустах смородины. Больше сапоги не пропадали.
Дня через три, с утра, из сеней зашел озадаченный и растерянный Валера.
Обратился почему-то не к деду, а ко мне.
— У меня это, кроссовки что-то…
Остальные, услышавшие это, невозмутимо продолжали завтракать. Только дедушка на секунду о чем-то задумался и чуть улыбнулся.
Выйдя в сени и подойдя к кроссовкам, дед осмотрел их, вынул из них стельки, и подозвал меня. Кроссовки были прикручены к деревянному полу саморезами.
— Ну вот, видишь? А ты не верил, что они друг друга стОят, — сказал мне дедушка улыбнувшись.
— Валерка, с кем ты "воевать" вздумал, а? С фронтовой разведкой? – обратился дед к Валере. Потом добавил в открытую дверь:
— Миш, давай отворачивай, шутник старый.
После этого, для Валеры не было более высокого авторитета как дядя Миша.
